Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Страуб, Питер - Страуб - С.Кинг&П.Страуб. Талисман

Фантастика >> Зарубежная фантастика >> Страуб, Питер
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Стивен Кинг, Питер Страуб. Талисман

Руфи Кинг и Элвене Страуб посвящается

Ну так вот, когда мы с Томом подошли к обрыву и

поглядели вниз, на городок, там светилось всего три или

четыре огонька - верно, в тех домах, где лежали больные;

вверху над нами так ярко сияли звезды, а ниже города текла

река в целую милю шириной, этак величественно и плавно.

Марк Твен. "Приключения Гекльберри Финна"

Мое новое платье было все закапано свечкой и вымазано

в глине, и сам я устал как собака.

Марк Твен. "Приключения Гекльберри Финна"

* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДЖЕК НАЧИНАЕТ ПОНИМАТЬ *
1. ГОСТИНИЦА И САДЫ АЛЬГАМБРЫ


     15 сентября 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял у самой кромки воды, засунув руки в карманы джинсов, и глядел на спокойную поверхность Атлантического океана. Он был высоковат для своих двенадцати лет. Морской ветерок отбрасывал с высокого лба каштановые волосы. Джек стоял, обуреваемый тяжелым чувством, которое не покидало его все последние три месяца - с того самого момента, когда его мать заперла двери в Лос-Анджелесе и, завертевшись в водовороте мебели, чеков и агентов по найму жилья, сняла квартиру в районе Западного Центрального парка. Оттуда они перебрались в тихое курортное местечко на пустынном побережье Нью-Хэмпшира. Порядок и размеренность полностью исчезли из жизни Джека, сделав ее такой же непредсказуемой, как простиравшаяся перед мальчиком поверхность океана. Мать тащила Джека за собой по жизни, перебрасывая с места на место; что же влекло ее?

     Она все время куда-то спешила.

     Джек оглянулся, окинув взглядом пустынный пляж. Слева простиралась Аркадия - Страна Чудес, восхитительный парк, который шумел от Дня Памяти до Дня Труда. Сейчас он стоял безлюдный и тихий, как бы отдыхая перед сражением. Грязный берег странно гармонировал с невыразительным, нависающим небом, металлические опоры напоминали угольные шахты. Там внизу жил Смотритель Территорий, но мальчик не думал сейчас о нем. Справа виднелась гостиница и сады Альгамбры, и именно туда в настоящий момент переносился наш герой. В день приезда Джеку на мгновение почудилось, что он видит радугу над унылыми крышами - доброе предзнаменование, обещание перемен к лучшему. Но радуги на самом деле, увы, не было. Только флюгер крутился вправо-влево, влево-вправо, повинуясь переменчивому ветру...

     Он выскочил из взятой напрокат машины, не обращая внимания на невысказанную просьбу матери сделать что-нибудь с багажом, и огляделся. Над облезлым петухом, украшавшем флюгер, нависло пустое небо.

     - Открой багажник и достань сумки, сынок, - позвала его мать. - Одна опустившаяся старая актриса хочет передохнуть и немного выпить.

     - Неразбавленного мартини, - буркнул Джек.

     - Ты должен был ответить: "Ты совсем не так стара", - отозвалась она, откинувшись на сиденье машины.

     - Ты совсем не так стара.

     Она взглянула на него - взглядом старой, "иди-ты-к-черту" Лили Кэвэней (Сойер), королевы сцены двух сезонов - и выпрямилась.

     - Здесь должно быть хорошо, Джекки, - сказала она. - Здесь все должно быть хорошо. Это хорошее место.

     Ветер заметался над крышей гостиницы, и на секунду Джеком овладело тревожное чувство, что флюгер сейчас улетит.

     - Мы избавимся на время от телефонных звонков, ладно?

     - Конечно, - согласился Джек. Она хотела скрыться от дяди Моргана, она больше не хотела иметь ничего общего с деловым партнером своего покойного мужа, она хотела завалиться в кровать с рюмкой мартини и укрыться с головой под одеялом...

     - Мам, с тобой что-то не в порядке?

     Слишком много смертей. Мир наполовину состоит из смертей. Над головами тревожно посвистывал ветер.

     - Ничего, милый, ничего, - сказала мать. Давай поедем в одно райское местечко.

     Джек подумал: "В конце концов, всегда есть дядя Томми, чтобы помочь, если все будет ужасно плохо". Он не знал, что дядя Томми уже мертв. Эта новость пока таилась на другом конце телефонного провода.


     Альгамбра нависала над водой. Грандиозное викторианское сооружение из гигантских блоков простиралось на несколько миль Нью-Хэмпширского побережья: казалось, что оно хочет поглотить весь берег. Сами сады были едва видны Джеку с его места - темно-зеленые кроны деревьев, вот и все. Медный петушок на фоне неба показывал северо-западный ветер. Памятная табличка в холле гласила, что именно здесь в 1838 году Северная методическая конференция поддержала первый в Новой Англии билль о правах. На ней были написаны пылкие, зажигательные слова Дэниэла Уэбстера: "С этого дня и навсегда - знайте, что эпоха рабства в Америке заканчивается, и скоро оно отомрет во всех наших штатах и территориях".


     Итак, день их прибытия на прошлой неделе положил конец суматохе последних месяцев в Нью-Йорке. В Аркадия-Бич не было адвокатов, нанятых Морганом Слоутом, гудков автомобилей и деловых бумаг, которые необходимо подписать и подшить, не было миссис Сойер. В Аркадия-Бич телефоны не звонили с полудня до трех часов утра (кажется, дядя Морган забыл, что время в Западном Центральном парке вовсе не калифорнийское). Честно говоря, телефоны в Аркадия-Бич не звонили совсем.

     В то время, как его мать, сосредоточившись, вела машину в маленький курортный городок, Джек заметил на улицах только одного человека - сумасшедшего старика, разбрасывающего на тротуар чистые кредитные карточки. Над ними молчало пустое, серое, неуютное небо. Для полного контраста с Нью-Йорком, единственным звуком здесь был свист ветра, продувающего пустые улицы, которые казались гораздо более широкими из-за отсутствия на них транспорта. Вывески на окнах пустых магазинов гласили: "Открыты только в уик-энд", или даже хуже - "Увидимся в июне!". Перед Альгамброй пустовала сотня мест для парковки, за столиками в кафе и барах также никого не было.

     И старик-сумасшедший разбрасывал кредитные карточки по улицам, забывшим о людях.

     Лили объехала старика, который, как заметил Джек, смотрел им вслед с испуганным удивлением - он шептал что-то, но Джек не мог определить, что именно. Направляя машину ко входу в гостиницу, мать сказала: "Я провела счастливейшие три недели своей жизни в этом прелестном местечке".

     Вот почему они упаковали все, без чего не могли обойтись, в сумки, пластиковые пакеты и чемоданы, заперли на ключ свое прежнее жилище, не обращая внимания на пронзительные звонки телефона, слышные, казалось, даже в холле на первом этаже; вот почему они со всеми пожитками втиснулись на сидения взятого в аренду автомобиля и провели в нем долгие часы по пути на север, и еще более долгие часы, преодолевая шоссе 95, - потому лишь, что Лили Кэвэней однажды была счастлива здесь.

     В 1968 году, за год до рождения Джека, Лили выдвинули на соискание международной премии за роль в кинофильме "Пламя".

     В этом фильме талант Лили раскрылся более полно, чем в ее обычных ролях "плохих девочек". Никто не ожидал, что Лили способна победить, и меньше всех сама Лили; но для нее гораздо более важной и приятной была пришедшая одновременно с выдвижением на премию известность - Лили ужасно гордилась собой и Фил Сойер увез ее на три недели в Альгамбру, чтобы достойно отпраздновать этот успех. Там, на другом конце континента, они смотрели вручение Оскаров по телевизору, попивая шампанское в постели. Если бы Джек был старше и проявлял интерес к подобным вопросам, то мог бы узнать, что Альгамбра была местом его зачатия.

     Когда зачитали список актрис, выдвинутых на соискание премии, Лили, в соответствии с семейной легендой, прошептала Филу: "Если я выиграю, то станцую танец папуасов у тебя на животе".

     Но победила Руфь Гордон, и Лили сказала: "Уверена, она заслуживает этого. Она - великая актриса". И тут же, прижавшись к груди мужа, прошептала: "Лучше предложи мне следующую роль, глупышка". Больше таких работ не было. Последняя роль Лили, сыгранная через два года после смерти Фила, была роль циничной экс-проститутки в фильме под названием "Маньяки на мотоциклах".

     Пока Лили вспоминала, Джек думал, как он будет выгружать весь их багаж. Одна из сумок раскрылась, и из нее высыпались старые фотографии, носки, шахматы, детские книжки и другое барахло.

     Джек начал все это заталкивать обратно в сумку. Лили медленно поднималась вверх по ступенькам походкой усталой старой леди. "Я нашла свое убежище", - сказала она, не оборачиваясь.

     Джек упаковал сумку, разогнулся и вновь посмотрел на небо, где, как он был уверен, мелькнула радуга. Радуги не было. Только неуютное, переменчивое небо.

     - И_д_и _к_о _м_н_е_, - сказал кто-то позади него тихим ласковым голосом.

     - Что? - спросил он, оглянувшись.

     Перед ним тянулись пустынные сады и шоссе.

     - Да? - сказала его мать. Она удивленно смотрела на него, держась за ручку дубовой двери.

     - Мне показалось, - ответил он. Не было ни голоса, ни радуги. Джек выбросил все это из головы и посмотрел на мать, сражающуюся с тяжелой дверью. - Подожди, я помогу, - сказал он и начал подниматься по ступенькам, осторожно неся большой чемодан и бумажный пакет, набитый свитерами.


     До встречи со Смотрителем Территорий Джек влачил унылые дни в гостинице, сам себе напоминая спящую собаку. Его жизнь в то время казалась расплывчатым сном. Даже ужасное известие о дяде Томми, пришедшее по телефону прошлой ночью, потрясло его не так, как должно было. Если бы Джек увлекся мистикой, он мог бы предположить, что какие-то необъяснимые силы управляют жизнями его и матери. Джек Сойер, двенадцати лет от роду, был деятельной личностью, и вынужденное бездействие этих дней после бегства из Манхэттена смущало и раздражало его.

     Джек смутно увидел себя как бы со стороны - стоящего на берегу без определенной цели, не понимающего, зачем вообще он здесь. Конечно, он горевал о дяде Томми, но сознание было затуманено, и он не сумел сосредоточиться, как и вчера, когда они с Лили смотрели на звезды, сидя на веранде.

     - Ты устал от бесконечной суеты, - сказала мать, глубоко затянувшись сигаретой и глядя на него сквозь облачко дыма. - Все, что ты должен сделать, Джекки, - немного расслабиться. Это чудесное местечко. Давай же подольше насладимся им.

     Боб Ньюхарт, залитый красным светом, пел по телевизору о своем башмаке, который он держал в правой руке.

     - Именно этим я и занимаюсь, Джекки, - она улыбнулась ему. - Расслабляюсь и наслаждаюсь.

     Он взглянул на часы. Прошло два часа с того момента, как они включили телевизор, и он не смог припомнить ничего из просмотренного.

     Джек как раз встал, чтобы идти спать, когда зазвонил телефон. Старый добрый дядя Морган Слоут нашел их. Новости дяди Моргана никогда не были слишком веселыми, но последняя была еще более трагичной, чем обычно. Джек стоял посреди комнаты, глядя, как лицо матери постепенно приобретает землистый оттенок. Руками она сдавила себе горло, оставляя на нем белые следы. Мать молча выслушала новость, сказала "Спасибо, Морган" и повесила трубку. Потом повернулась к Джеку, внезапно подурневшая и постаревшая.

     - Держись, Джекки, ладно?

     Пол поплыл у него под ногами.

     Она взяла его за руку и сказала:

     - Дядя Томми был убит сегодня днем, когда переходил улицу, Джек.

     Джек покачнулся, как от порыва ветра.

     - Он переходил бульвар Ла Синега, и его сбил фургон. Там оказался свидетель, который видел, что фургон был черного цвета, и сбоку на нем были написаны слова "ДИКОЕ ДИТЯ", но это... это все.

     Лили начала плакать. Минутой позже, удивляясь самому себе, Джек также принялся плакать. Все это случилось три дня назад, и Джеку они показались вечностью.


     15 сентября 1981 года мальчик по имени Джек Сойер стоял у самой кромки воды на пустынном пляже возле гостиницы, напоминающей старинный замок из романов Вальтера Скотта. Ему хотелось плакать, но он не мог выжать из себя ни слезинки. Его окружала смерть, смерть владела половиной мира, радуги не было. Фургон с надписью "ДИКОЕ ДИТЯ" лишил дядю Томми жизни. Дядю Томми, умершего в Лос-Анджелесе, очень далеко отсюда. Человека, обязательно повязывавшего галстук перед тем, как съесть ростбиф и не имевшего никаких деловых интересов на западном побережье.

     Его отец умер, дядя Томми умер, его мать тоже может умереть. Он ощутил здесь, в Аркадия-Бич, смерть, говорящую по телефону голосом дяди Моргана. Это не было возникшим в сознании образом; он ощущал смерть физически, как дуновение морского ветра. Он чувствовал ее... и чувствовал уже давно. Это тихое место помогло ему понять, что Смерть ехала с ними по шоссе-95 из Нью-Йорка, прячась за сигаретным дымом и прося его найти веселую музыку по приемнику.

     Он вспомнил, как отец рассказывал ему о том, что он родился со старческой головой, но сейчас его голова вовсе не напоминала старческую. Напротив, он ощущал себя очень юным. "Потрясен, - подумал Джек. - Я очень потрясен. Это похоже на конец света. Разве не так?"

     Волны разбивались о берег, окатывая его свежестью. Тишина была подобна серому воздуху - такая же убийственная, как нарастающее мелькание в глазах.


     Когда, путешествуя по Стране Чудес, он встретил Смотрителя Территорий Лестера, то после долгих дней бесцельного существования апатия внезапно покинула его. Лестер был чернокожим с курчавыми седыми волосами и лицом, изрезанным морщинами. Сейчас Смотритель был совершенно ничем непримечателен, хотя раньше получил образование и путешествовал как странствующий музыкант. Он и не рассказывал ничего особенно интересного. Однако, гуляя вокруг игровой площадки Страны Чудес, Джек встретился взглядом с его тусклыми глазами, - и почувствовал, что оцепенение оставило его. Это было подобно тому, как если бы некая волшебная сила перешла от старика к Джеку. Лестер улыбнулся ему и сказал: "Ну, кажется, у меня появилась компания. Пришел маленький странник".

     Джек стал свободен. Если еще мгновение назад он представлялся себе спеленутым коконом, то сейчас почувствовал освобождение. Казалось, над стариком зажегся серебристый нимб, еле заметный ореол света, который тут же исчез, как только Джек моргнул. Мальчик увидел, что человек держит в руках руль тяжелой мусороуборочной машины.

     - С тобой все в порядке, сынок? - человек легонько дотронулся до его спины. - Мир все еще очень плох, или же становится немного лучше?

     - Лучше, - прошептал Джек.

     - Тогда ты движешься в нужном направлении. Как тебя зовут?

     "Маленький странник", - сказал он в тот первый день. - "Джек-Странник". - Он выпрямился и подбоченился, как девушка на танцах. - "Человек, которого ты видишь, - Лестер, Смотритель Территорий, тоже странник, сынок, да, да - о, да. Лестер знает все дороги, даже дорогу назад, в старину. У меня был оркестр, Джек-странник, и мы играли блюзы. Блюзы на гитарах. Мы даже записали несколько пластинок, но я не обижусь, если ты ничего обо мне не слышал".

     Он говорил в своеобразном ритме, каждая фраза его пела; и хотя он держал не гитару, а руль мусороуборочной машины, - он все еще был музыкантом. Через пять секунд общения с ним Джек был уверен, что его отец, любивший джаз, составил бы этому человеку отличную компанию.

     Джек околачивался возле Лестера три или четыре дня, наблюдая за его работой и помогая, если это требовалось. Ему позволялось забивать гвозди, поправлять ограду; эти простые задания, выполненные с помощью советов Смотрителя, делали его совершенно счастливым. Мальчик вспоминал первые дни после приезда в Аркадия-Бич, как кошмар, от которого его спас новый друг. Смотритель был другом, - что да, то да, - хотя эта дружба имела налет таинственности. Через несколько дней после их знакомства (или с тех пор, как он был потрясен, встретившись взглядом со светлыми глазами старика), этот человек стал ему ближе, чем любой из друзей, исключая разве что Ричарда Слоута, которого Джек знал практически с пеленок. И сейчас, ощущая тепло, излучаемое его новым другом, он чувствовал, что и боль от потери дяди Томми, и страх, что мать может внезапно умереть, отступают на задний план.

     Но сегодня Джеку вдруг стало неуютно - он опять почувствовал себя у_п_р_а_в_л_я_е_м_ы_м_ существом, объектом чьих-то экспериментов: как будто неведомая сила забросила его с матерью на этот пустынный берег.

     ОНИ хотят, чтобы он был здесь. Кто - ОНИ?

     Или он сходит с ума? Внутренним зрением Джек увидел сумасшедшего старика, шепчущего что-то и разбрасывающего по тротуару чистые кредитные карточки.

     В небе парила чайка. Джек дал себе слово, что поговорит со Смотрителем о своих ощущениях. Джек был уверен, что тот не высмеет его. Они уже стали друзьями, и Джек понимал, что может рассказать старому сторожу почти все.

     Но он еще не был готов. Это напоминало безумие, и он сам еще не во всем разобрался. Джек, пересиливая себя, повернулся спиной к Стране Чудес и побрел по берегу к гостинице.
2. ВОРОНКА ОТКРЫВАЕТСЯ


     Джек Сойер не поумнел и на следующий день. Прошлой ночью ему приснился самый странный сон в его жизни. В этом сне кошмарное создание - полуразложившийся, кривой на один глаз карликовый монстр пришел за его матерью. "Твоя мамочка почти мертва, Джек, хочешь помолиться за упокой ее души?" - проквакало существо, и Джек знал - такое знание приходит только во сне, - что монстр радиоактивен, его прикосновение смертельно. Проснулся мальчик в холодном поту от собственного крика. Шум прибоя помог ему прийти в себя, но он еще долго не мог уснуть.

     Джек собирался рассказать этот сон матери; но Лили пребывала в дурном неразговорчивом настроении, прячась за клубами сигаретного дыма. Только после того, как мальчик по ее просьбе принес ей кофе, Лили слегка улыбнулась ему.

     - А не поужинать ли нам вместе?

     - Даже так?

     - Даже так. Но только не полуфабрикаты. Я удрала из Лос-Анджелеса в Нью-Хэмпшир не для того, чтобы отравиться сосисками.

     - Давай сходим в одно из кафе на Хэмптон-Бич, - предложил Джек.

     - Договорились. Теперь иди играть.

     "Иди играть", - с необычной для себя злостью подумал Джек. - "Ты так спокойно меня прогоняешь, мамочка! Иди играть! С кем? Мама, почему ты здесь? Почему мы здесь? Ты очень больна? Почему не хочешь говорить со мной о дяде Томми? Что случилось с дядей Морганом? Что?!"

     Вопросы, вопросы... Нет ничего хуже вопросов, на которые никто не может ответить.

     К_р_о_м_е _С_м_о_т_р_и_т_е_л_я_.

     Вот смешно: ну как может один чернокожий старикан, которого Джек только что встретил, разрешить все его проблемы?

     Он брел по мрачному пустынному берегу и думал о Смотрителе Территорий.


     "Это как конец света, верно?" - снова вспомнил Джек.

     Морские чайки парили над волнами. По календарю было еще лето, но в Аркадия-Бич оно заканчивалось в День Труда. Тишина была тяжелой, как и воздух.

     Джек взглянул на свои тапочки и увидел на них пятна мазута. "Грязный пляж, - подумал он. - Всюду грязь". Он не знал, где измазался, и чуть отодвинулся от кромки воды.

     Плакали в небе птицы. Одна из них вскрикнула особенно громко, и сразу после этого Джек услыхал квакающий, почти металлический звук. Он остановился и увидел, что звук издает незакрепленная лестница, ведущая на смотровую площадку на скале. Наконец крепления оторвались и лестница рухнула на ровный, утрамбованный песок, расколов надвое ничего не подозревавшего гигантского морского моллюска. Джек увидел его внутренности, - гору сырого мяса, бьющуюся в судорогах... или же это была игра воображения?

     "Не хочу этого видеть".

     Но до того, как он смог отвернуться, желтый, цепкий клюв чайки схватил мясо и поглотил его. У Джека засосало под ложечкой. Мысленно он услышал, как рвется живая плоть, подобно вскрику от боли.

     Он вновь попытался отвернуться от вздымаемых порывами ветра волн - и не смог. Чайка подавилась и выплюнула остатки грязно-розового мяса, затем вновь заглотнула его, и через секунду под пристальным взглядом ее черных глаз Джек постиг ужасную правду: умирают отцы, умирают матери, умирают дяди, даже если они окончили Йельский университет и в своих трехсотдолларовых костюмах выглядели такими же непоколебимыми, как стены банка. Возможно, дети тоже умирают... и в этом, наверное, ужасная правда жизни.

     - Эй, - произнес Джек, не замечая, что произносит вслух свои мысли. - Эй, дайте мне передохнуть!..

     Чайка застыла на мгновение, буравя его глазами, но тут же возобновила свои ужасные игры с останками моллюска. "Что-нибудь хочешь, Джек? Судороги еще не прекратились! Боже мой, невозможно поверить, что это смерть!"

     Мощный желтый клюв вновь и вновь заглатывал и выплевывал кусок мяса.

     Кыш-ш-ш-ш - огрызнулась птица и взмыла в серое сентябрьское небо. Мальчику вновь показалось, что она смотрит на него, как оглядывают комнату, только войдя в нее - без всякой цели. А глаза... он знал эти глаза.

     Внезапно ему захотелось увидеть глаза матери - ее темно-синие глаза. Он не помнил, когда еще с таким нетерпением хотел увидеть ее - с тех пор, как был очень маленьким. Баю-бай, запело у него в голове голосом матери, и этим "_ч_т_о_-_т_о_" _б_ы_л _г_о_л_о_с _в_е_т_р_а_. "Баю-бай, засыпай. Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Твой папаша бросил нас, он уехал слушать джаз!" Чертов джаз! Укачивая Джека, мать курила одну сигарету за другой, не отрывая глаз от сценария - голубые страницы, он помнил это ее выражение: голубые страницы.

     "Баю-бай, Джекки, все кругом спят! Я люблю тебя, Джекки. Ш-ш-ис... спи. Баюшки-баю".

     На него смотрела чайка.

     Внезапно Джека охватил ужас, сдавив горло железным обручем: он увидел, что _ч_а_й_к_а _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о _с_м_о_т_р_и_т _н_а н_е_г_о_. Эти черные глаза (_ч_ь_и _о_н_и_?_) _р_а_с_с_м_а_т_р_и_в_а_л_и его. И он знал этот взгляд.

     Кусок сырого мяса все еще торчал из клюва, но чайка тут же окончательно проглотила его.

     Джек повернулся и побежал, запрокинув голову и глотая горячие соленые слезы. Тапочки увязали в песке, и его единственным желанием было убежать как можно дальше от пристального взгляда, весь день преследующего его. Двенадцатилетний одинокий Джек Сойер мчался к гостинице, забыв о Смотрителе, слезы и ветер заглушали его крик, а он все пытался кричать: нет, нет, нет!


     Джек остановился на пригорке и перевел дыхание. Разгоряченный и потный, он присел на скамейку, предназначенную для пришедших сюда стариков, и убрал волосы со лба. "Возьми себя в руки. Капитан не должен покидать свой корабль".

     Мальчик улыбнулся и действительно почувствовал себя лучше. Отсюда, с пятидесятифутовой высоты, все выглядело иначе. Возможно, виноват был барометр, показывающий перепад давления или еще что-либо в этом роде. То, что случилось с дядей Томми, - ужасно, но с этим можно смириться. Так говорила и мама. Дядя Морган в этот раз появился со своим известием несколько поздно, но вообще-то дядя Морган _в_с_е_г_д_а_ приносит вред.

     А мама... Она, конечно, самое главное!

     С ней ничего не должно случиться, - думал Джек, сидя на скамейке и вытряхивая из тапочек песок. С ней не должно ничего произойти, хотя, конечно, это _в_о_з_м_о_ж_н_о_. Прежде всего, никто не возьмется утверждать, что она больна раком. Верно? Конечно. Если бы она была больна, то не взяла бы его сюда. Скорей всего, они поехали бы в Швейцарию, где она принимала бы лечебные ванны или что-нибудь в этом роде. Именно так она и поступила бы. Так, может быть...

     Низкий, безлико-шепчущий звук проник в его сознание. Он осмотрелся и глаза его полезли на лоб. Песок возле его левого тапочка начал шевелиться. Маленькие белые песчинки завертелись, образуя круг диаметром с палец. В центре этого круга песок внезапно опустился, образовав ямку шириной около двух дюймов. Края ямки находились в непрестанном движении - по кругу, по кругу, так что зарябило в глазах.

     "Так не бывает, - внушал себе Джек, а сердце, казалось, сейчас выскочит из его груди. Участилось дыхание. - Так не бывает, это мираж, или краб, или..."

     Но ни краб, ни мираж тут ни при чем - это было ясно, как Божий день.

     Песок закрутился еще быстрее, звук усилился, наводя Джека на мысль о статическом электричестве, опыты с которым он проводил прошлым летом. Однако больше всего звук напоминал долгий и тягостный вздох, последний вздох умирающего.

     Все больше песка приходило в движение. Затем возникла воронка, напоминающая туннель в Ад. Она то появлялась, то исчезала, появлялась, исчезала - и опять появлялась. Чем шире становилась воронка, тем отчетливее по ее краям проступали буквы: С, потом СО, потом СОЧНЫЕ ФРУКТЫ, прочитал он.

     Песок завертелся быстрее, еще быстрее, с невероятной скоростью. "А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х-х", - усилился. Джек завороженно смотрел на него; мальчика сковал страх. Песок раскрывался, как большой темный глаз: это был глаз чайки, уронившей добычу и теперь выискивающей ее. "А-а-а-а-а-х-х-х-х-х-х", - шептал песок умирающим голосом. Это был не плод воображения, как очень хотелось бы Джеку; голос существовал на самом деле. "Его вставная челюсть выпала, Джек, когда ДИКОЕ ДИТЯ сбило его, она выпала, - хлоп - и все. Йельский университет или нет, но когда ДИКОЕ ДИТЯ собьет тебя и выбьет твою вставную челюсть - тебе конец. И твоей матери - тоже конец".

     Джек вновь побежал не оглядываясь. Он откидывал волосы со лба, и в широко распахнутых глазах пульсировал страх.


     Джек быстро проскочил веранду гостиницы. Здесь обстановка явно не располагала к беготне. В холле было тихо, как в библиотеке; серый свет струился сквозь высокие окна, освещая потертые ковры. Джек прошел мимо конторки и столкнулся с внимательным взглядом дневного клерка. Клерк не сказал ни слова, однако уголки его рта дрогнули в молчаливом неодобрении. Этому мальчишке еще бы вздумалось бегать в церкви! Огромным усилием воли Джек заставил себя спокойно подойти к лифту. Он нажал кнопку, спиной ощущая, как клерк буравит его взглядом. "Этот человек улыбнулся только раз за все время - когда узнал мою мать", - промелькнуло в сознании Джека. Да и та улыбка была лишь данью вежливости.

     - Я думаю, каким нужно быть старым, чтобы помнить Лили Кэвэней, - сказала мать Джеку, когда они остались в номере одни. Еще не так давно ее узнавали все - ведь за двадцать лет она снялась в пятидесяти картинах. Ее называли "Королевой кинематографа", сама же она шутила - "милашка из мотеля". Шоферы такси, горничные, официанты - все они мечтали получить ее автограф! Сейчас все это ушло в прошлое.

     Джек переминался с ноги на ногу, ожидая лифта, а в ушах у него звенел голос, доносящийся из воронки в песке. На мгновение он увидел Томаса Вудбайна, милого важного дядю Томми Вудбайна, одного из своих опекунов - нерушимого, как каменная стена, и все-таки погибшего на бульваре Ла Синега, чья вставная челюсть валялась в двадцати футах от тела. Он вновь нажал кнопку.

     С_к_о_р_е_е _ж_е_!

     Потом ему померещилось кое-что похуже: его мать, поддерживаемая двумя невозмутимыми мужчинами под руки, садилась в ожидавшую ее машину. Внезапно Джеку захотелось в туалет. Он стал колотить в кнопку всей ладонью, и невзрачный человек за конторкой издал удивленный возглас. Джек сдавил другой рукой некое место пониже живота, чтобы уменьшить давление мочевого пузыря. До его слуха донесся звук опускающегося лифта. Мальчик закрыл глаза и плотно сжал коленки. Его мать выглядела неуверенной в себе, растерянной и смущенной, а мужчины заталкивали ее в машину. Но Джек знал, что это происходило не на самом деле: это были воспоминания - часть одного из снов - и это происходило не с матерью, а с ним самим.

     Когда раздвижные двери лифта сомкнулись за его спиной, он взглянул на свое отражение в запыленном зеркале. Эта сцена семилетней давности вновь овладела его сознанием, и он увидел желтые глаза одного из мужчин, почувствовал на себе руку другого, тяжелую и бездушную...

     Это невозможно - сон наяву! Он не видит глаза мужчин, меняющиеся от голубого к желтому; его мать красива и добра к нему; бояться нечего; никто не умирает; и только чайка представляет опасность для моллюска. Джек закрыл глаза, и лифт начал подниматься.

     Эта штука из песка смеялась над ним.

     Двери лифта раскрылись, и Джек вышел. Он миновал закрытые шахты других лифтов, повернул налево и помчался по коридору к своей комнате. Здесь его бег выглядел менее неуместно. Они занимали номера 407 и 408 - две спальни, маленькую кухню и гостиную с видом на океан. Его мать раздобыла где-то цветы, расставила их в вазы, рядом поставила маленькие фотографии в рамочках.

     Джек в пять лет, Джек в одиннадцать лет, Джек, еще младенец, на руках у отца. Его отец, Филипп Сойер, за рулем старой развалюхи, вместе с Морганом Слоутом едущий в Калифорнию. В те времена они были настолько бедны, что часто ночевали в машине.

     Джек распахнул дверь гостиной в номере 408 и позвал: "Мама! Мамочка!"

    

... ... ...
Продолжение "С.Кинг&П.Страуб. Талисман" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 С.Кинг&П.Страуб. Талисман
показать все


Анекдот 
Человек создал Бога. Обратное еще нужно доказать. Данкин.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100