Анна Андреевна Ахматова. Поэма без героя
Автору
слышится Траурный марш Шопена и шепот теплого ливня в плюще. Ей снится
молодость, его миновавшая чаша. Она ждет человека, с которым ей суждено
заслужить такое, что смутится Двадцатый Век.
Но
вместо того, кого она ждала, новогодним вечером к автору в Фонтанный Дом
приходят тени из тринадцатого года под видом ряженых. Один наряжен Фаустом,
другой — Дон Жуаном. Приходят Дапертутто, Иоканаан, северный Глан, убийца
Дориан. Автор не боится своих неожиданных гостей, но приходит в замешательство,
не понимая: как могло случиться, что лишь она, одна из всех, осталась в живых?
Ей вдруг кажется, что сама она — такая, какою была в тринадцатом году и с какою
не хотела бы встретиться до Страшного Суда, — войдет сейчас в Белый зал. Она
забыла уроки краснобаев и лжепророков, но они её не забыли: как в прошедшем
грядущее зреет, так в грядущем прошлое тлеет.
Единственный,
кто не появился на этом страшном празднике мертвой листвы, — Гость из Будущего.
Зато приходит Поэт, наряженный полосатой верстой, — ровесник Мамврийского дуба,
вековой собеседник луны. Он не ждет для себя пышных юбилейных кресел, к нему не
пристают грехи. Но об этом лучше всего рассказали его стихи. Среди гостей — и тот
самый демон, который в переполненном зале посылал черную розу в бокале и который
встретился с Командором.
В
беспечной, пряной, бесстыдной маскарадной болтовне автору слышатся знакомые
голоса. Говорят о Казакове, о кафе «Бродячая собака». Кто-то притаскивает в Белый
зал козлоногую. Она полна окаянной пляской и парадно обнажена. После крика:
«Героя на авансцену!» — призраки убегают. Оставшись в одиночестве, автор видит
своего зазеркального гостя с бледным лбом и открытыми глазами — и понимает, что
могильные плиты хрупки и гранит мягче воска. Гость шепчет, что оставит её
живою, но она вечно будет его вдовою. Потом в отдаленье слышится его чистый
голос: «Я к смерти готов».
Ветер,
не то вспоминая, не то пророчествуя, бормочет о Петербурге 1913 г. В тот год
серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл. Город уходил в туман, в предвоенной
морозной духоте жил какой-то будущий гул. Но тогда он почти не тревожил души и тонул
в невских сугробах. А по набережной легендарной приближался не календарный —
настоящий Двадцатый Век.
В
тот год и встал над мятежной юностью автора незабвенный и нежный друг — только
раз приснившийся сон. Навек забыта его могила, словно вовсе и не жил он. Но она
верит, что он придет, чтобы снова сказать ей победившее смерть слово и разгадку
её жизни.
Адская
арлекинада тринадцатого года проносится мимо. Автор остается в Фонтанном Доме 5
января 1941 г. В окне виден призрак оснеженного клена. В вое ветра слышатся
очень глубоко и очень умело спрятанные обрывки Реквиема. Редактор поэмы
недоволен автором. Он говорит, что невозможно понять, кто в кого влюблен, кто,
когда и зачем встречался, кто погиб, и кто жив остался, и кто автор, и кто
герой. Редактор уверен, что сегодня ни к чему рассуждения о поэте и рой
призраков. Автор возражает: она сама рада была бы не видеть адской арлекинады и
не петь среди ужаса пыток, ссылок и казней. Вместе со своими современницами —
каторжанками, «стопятницами», пленницами — она готова рассказать, как они жили
в страхе по ту сторону ада, растили детей для плахи, застенка и тюрьмы. Но она
не может сойти с той дороги, на которую чудом набрела, и не дописать свою
поэму.
Белой
ночью 24 июня 1942 г. догорают пожары в развалинах Ленинграда. В Шереметевском
саду цветут липы и поет соловей. Увечный клен растет под окном Фонтанного Дома.
Автор, находящийся за семь тысяч километров, знает, что клен ещё в начале войны
предвидел разлуку. Она видит свого двойника, идущего на допрос за проволокой
колючей, в самом сердце тайги дремучей, и слышит свой голос из уст двойника: за
тебя я заплатила чистоганом, ровно десять лет ходила под наганом…
Автор
понимает, что её невозможно разлучить с крамольным, опальным, милым городом, на
стенах которого — её тень. Она вспоминает день, когда покидала свой город в начале
войны, в брюхе летучей рыбы спасаясь от злой погони. Внизу ей открылась та дорога,
по которой увезли её сына и ещё многих людей. И, зная срок отмщения, обуянная
смертным страхом, опустивши глаза сухие и ломая руки, Россия шла перед нею на восток.
Т.
А. Сотникова |