Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Рассказы - - Поэт

Проза и поэзия >> Переводная проза >> Чапек, Карел >> Рассказы
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Карел Чапек. Поэт

Перевод Т. Аксель и О. Молочковского

Файл с книжной полки Несененко Алексея http://www.geocities.com/SoHo/Exhibit/4256/


    Заурядное происшествие: в четыре часа утра на Житной улице автомобиль сбил с ног пьяную старуху и скрылся, развив бешеную скорость. Молодому полицейскому комиссару Мейзлику предстояло отыскать это авто. Как известно, молодые полицейские чиновники относятся к делам очень серьезно.

    - Гм... - сказал Мейзлик полицейскому номер 141. - Итак, вы увидели в трехстах метрах от вас быстро удалявшийся автомобиль, а на земле - распростертое тело. Что вы прежде всего сделали?

    - Прежде всего подбежал к пострадавшей, - начал полицейский, - чтобы оказать ей первую помощь.

    - Сначала надо было заметить номер машины, - проворчал Мейзлик, - а потом уже заниматься этой бабой... Впрочем, и я, вероятно, поступил бы так же, - добавил он, почесывая голову карандашом. - Итак, номер машины вы не заметили. Ну, а другие приметы?

    - По-моему, - неуверенно сказал полицейский номер 141, - она была темного цвета. Не то синяя, не то темно-красная. Из глушителя валил дым, и ничего не было видно.

    - О господи! - огорчился Мейзлик. - Ну, как же мне теперь найти машину? Бегать от шофера к шоферу и спрашивать: "Это не вы переехали старуху?" Как тут быть, скажите сами, любезнейший?

    Полицейский почтительно и равнодушно пожал плечами.

    - Осмелюсь доложить, у меня записан один свидетель. Но он тоже ничего не знает. Он ждет рядом в комнате.

    - Введите его, - мрачно сказал Мейзлик, тщетно стараясь выудить что-нибудь в куцем протоколе. - Фамилия и местожительство? - машинально обратился он к вошедшему, не поднимая взгляда.

    - Кралик Ян - студент механического факультета, - отчетливо произнес свидетель.

    - Вы были очевидцем того, как сегодня в четыре часа утра неизвестная машина сбила Божену Махачкову?

    - Да. И я должен заявить, что виноват шофер. Судите сами, улица была совершенно пуста, и если бы он сбавил ход на перекрестке...

    - Как далеко вы были от места происшествия? - прервал его Мейзлик.

    - В десяти шагах. Я провожал своего приятеля из... из пивной, и когда мы проходили по Житной улице...

    - А кто такой ваш приятель? - снова прервал Мейзлик. - Он тут у меня не значится.

    - Поэт Ярослав Нерад, - не без гордости ответил свидетель. - Но от него вы ничего не добьетесь.

    - Это почему же? - нахмурился Мейзлик, не желая выпустить из рук даже соломинку.

    - Потому, что он... у него... такая поэтическая натура. Когда произошел несчастный случай, он расплакался, как ребенок, и побежал домой... Итак, мы шли по Житной улице, вдруг откуда-то сзади выскочила машина, мчавшаяся на предельной скорости...

    - Номер машины?

    - Извините, не заметил. Я обратил внимание лишь на бешеную скорость и говорю себе - вот...

    - Какого типа была машина? - прервал его Мейзлик.

    - Четырехтактный двигатель внутреннего сгорания, - деловито ответил студент механик. - Но в марках я, понятно, не разбираюсь.

    - А какого цвета кузов? Кто сидел в машине? Открытая или лимузин?

    - Не знаю, - смущенно ответил свидетель. - Цвет, кажется, черный. Но, в общем, я не заметил, потому что, когда произошло несчастье, я как раз обернулся к приятелю: "Смотри, говорю, каковы мерзавцы: сбили человека и даже не остановились".

    - Гм... - недовольно буркнул Мейзлик. - Это, конечно, естественная реакция, но я бы предпочел, чтобы вы заметили номер машины. Просто удивительно, до чего не наблюдательны люди. Вам ясно, что виноват шофер, вы правильно заключаете, что эти люди мерзавцы, а на номер машины вы - ноль внимания. Рассуждать умеет каждый, а вот по-деловому наблюдать окружающее... Благодарю вас, господин Кралик, я вас больше не задерживаю.

    Через час полицейский номер 141 позвонил у дверей поэта Ярослава Нерада.

    - Дома, - ответила хозяйка квартиры. - Спит.

    Разбуженный поэт испуганно вытаращил заспанные глаза на полицейского. "Что же я такое натворил?" - мелькнуло у него в голове.

    Полицейскому, наконец, удалось объяснить Нераду, зачем его вызывают в полицию.

    - Обязательно надо идти? - недоверчиво осведомился поэт. - Ведь я все равно уже ничего не помню. Ночью я был немного...

    - Под мухой, - понимающе сказал полицейский. - Я знаю многих поэтов. Прошу вас одеться. Я подожду.

    По дороге они разговаривали о кабаках, о жизни вообще, о небесных знамениях и о многих других вещах; только политике были чужды оба. Так, в дружеской и поучительной беседе они дошли до полиции.

    - Вы поэт Ярослав Нерад? - спросил Мейзлик. - Вы были очевидцем того, как неизвестный автомобиль сбил Божену Махачкову?

    - Да, - вздохнул поэт.

    - Можете вы сказать, какая это была машина? Открытая, закрытая, цвет, количество пассажиров, номер?

    Поэт усиленно размышлял.

    - Не знаю, - сказал он. - Я на это не обратил внимания.

    - Припомните какую-нибудь мелочь, подробность, - настаивал Мейзлик.

    - Да что вы! - искренне удивился Нерад. - Я никогда не замечаю подробностей.

    - Что же вы вообще заметили, скажите, пожалуйста? - иронически осведомился Мейзлик.

    - Так, общее настроение, - неопределенно ответил поэт. Эту, знаете ли, безлюдную улицу... длинную... предрассветную... И женская фигура на земле... Постойте! - вдруг вскочил поэт. - Ведь я написал об этом стихи, когда пришел домой.

    Он начал рыться в карманах, извлекая оттуда счета, конверты, измятые клочки бумаги.

    - Это не то, и эго не то... Ага, вот оно, кажется. - И он погрузился в чтение строчек, написанных на вывернутом наизнанку конверте.

    - Покажите мне, - вкрадчиво предложил Мейзлик.

    - Право, это не из лучших моих стихов, - скромничал поэт. - Но, если хотите, я прочту.

    Закатив глаза, он начал декламировать нараспев:


    Дома в строю темнели сквозь ажур,

    Рассвет уже играл на мандолине.

    Краснела дева

     В дальний Сингапур

    Вы уносились в гоночной машине.

    Повержен в пыль надломленный тюльпан.

    Умолкла страсть Безволие... Забвенье

    О шея лебедя!

    О грудь!

    О барабан и эти палочки -

     трагедии знаменье!


    - Вот и все, - сказал поэт.

    - Извините, что же все это значит? - спросил Мейзлик. - О чем тут, собственно, речь?

    - Как о чем? О происшествии с машиной, - удивился поэт. - Разве вам непонятно?

    - Не совсем, - критически изрек Мейзлик. - Как-то из всего этого я не могу установить, что "июля пятнадцатого дня, в четыре часа утра, на Житной улице автомобиль номер такой-то сбил с ног шестидесятилетнюю нищенку Божену Махачкову, бывшую в нетрезвом виде. Пострадавшая отправлена в городскую больницу и находится в тяжелом состоянии". Обо всех этих фактах в ваших стихах, насколько я мог заметить, нет ни слова. Да-с.

    - Все это внешние факты, сырая действительность, - сказал поэт, теребя себя за нос. - А поэзия - это внутренняя реальность. Поэзия - это свободные сюрреалистические образы, рожденные в подсознании поэта, понимаете? Это те зрительные и слуховые ассоциации, которыми должен проникнуться читатель. И тогда он поймет, - укоризненно закончил Нерад.

    - Скажите пожалуйста! -воскликнул Мейзлик - Ну, ладно, дайте мне этот ваш опус. Спасибо. Итак, что же тут говорится? Гм... "Дома в строю темнели сквозь ажур..." Почему в строю? Объясните-ка это.

    - Житная улица, - безмятежно сказал поэт. - Два ряда домов. Понимаете?

    - А почему это не обозначает Национальный проспект? - скептически осведомился Мейзлик.

    - Потому, что Национальный проспект не такой прямой, - последовал уверенный ответ.

    - Так, дальше: "Рассвет уже играл на мандолине..." Допустим. "Краснела дева..." Извиняюсь, откуда же здесь дева?

    - Заря, - лаконически пояснил поэт.

    - Ах, прошу прощения. "В дальний Сингапур вы уносились в гоночной машине"?

    - Так, видимо, был воспринят мной тот автомобиль, - объяснил поэт.

    - Он был гоночный?

    - Не знаю. Это лишь значит, что он бешено мчался. Словно спешил на край света.

    - Ага, так. В Сингапур, например? Но почему именно в Сингапур, боже мой?

    Поэт пожал плечами.

    - Не знаю, может быть, потому, что там живут малайцы.

    - А какое отношение имеют к этому малайцы? А?

    Поэт замялся.

    - Вероятно, машина была коричневого цвета, - задумчиво произнес он. - Что-то коричневое там непременно было. Иначе откуда взялся бы Сингапур?

    - Так, - сказал Мейзлик. - Другие свидетели говорили, что авто было синее, темно-красное и черное. Кому же верить?

    - Мне, - сказал поэт. - Мой цвет приятнее для глаза.

    - "Повержен в пыль надломленный тюльпан", - читал далее Мейзлик. - "Надломленный тюльпан" - это, стало быть, пьяная побирушка?

    - Не мог же я так о ней написать! - с досадой сказал поэт. - Это была женщина, вот и все. Понятно?

    - Ага! А это что: "О шея лебедя, о грудь, о барабан!" - Свободные ассоциации?

    - Покажите, - сказал, наклоняясь, поэт. - Гм... "О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки"... Что бы все это значило?

    - Вот и я то же самое спрашиваю, - не без язвительности заметил полицейский чиновник.

    - Постойте, - размышлял Нерад. - Что-нибудь подсказало мне эти образы... Скажите, вам не кажется, что двойка похожа на лебединую шею? Взгляните.

    И он написал карандашом "2".

    - Ага! - уже не без интереса воскликнул Мейзлик. - Ну, а это: "о грудь"?

    - Да ведь это цифра три, она состоит из двух округлостей, не так ли?

    - Остаются барабан и палочки! - взволнованно воскликнул полицейский чиновник.

    - Барабан и палочки... - размышлял Нерад. - Барабан и палочки... Наверное, это пятерка, а? Смотрите, - он написал цифру 5. - Нижний кружок словно барабан, а над ним палочки.

    - Так, - сказал Мейзлик, выписывая на листке цифру "235". - Вы уверены, что номер авто был двести тридцать пять?

    - Номер? Я не заметил никакого номера, - решительно возразил Нерад. - Но что-то такое там было, иначе бы я так не написал. По-моему, это самое удачное место? Как вы думаете?


    Через два дня Мейзлик зашел к Нераду. На этот раз поэт не спал. У него сидела какая-то девица, и он тщетно пытался найти стул, чтобы усадить полицейского чиновника.

    - Я на минутку, - сказал Мейзлик. - Зашел только сказать вам, что это действительно было авто номер двести тридцать пять.

    - Какое авто? - испугался поэт.

    - "О шея лебедя, о грудь, о барабан и эти палочки!" - одним духом выпалил Мейзлик. - И насчет Сингапура правильно. Авто было коричневое.

    - Ага! - вспомнил поэт. - Вот видите, что значит внутренняя реальность. Хотите, я прочту вам два-три моих стихотворения? Теперь-то вы их поймете.

    

... ... ...
Продолжение "Поэт" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Поэт
показать все


Анекдот 
Папа - это самец мамы.
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100