Модиано, Патрик - Модиано - Дора БрюдерПроза и поэзия >> Переводная проза >> Модиано, Патрик Читать целиком Патрик Модиано. Дора Брюдер
------------------------------------------------------------
Patrick Modiano. Dora Bruder. Пер. с фр. - Н.Хотинская.
OCR Anatoly Eydelzon http://members.telocity.com/anatolyey/
------------------------------------------------------------
Восемь лет назад, листая старую газету "Пари-Суар" от 31 декабря 1941
года, я наткнулся на третьей странице на рубрику "Вчера и сегодня". В
самом низу я прочел:
"ПАРИЖ
Разыскивается девушка, Дора Брюдер, 15 лет, рост 1 м 55 см, лицо
овальное, глаза серо-карие, одета в серое спортивное пальто, бордовый
свитер, темно-синюю юбку и такого же цвета шапку, коричневые спортивные
ботинки. Любые сведения просьба сообщить супругам Брюдер, Париж, бульвар
Орнано, 41".
Бульвар Орнано... Этот район был мне издавна знаком. В детстве я ездил
с матерью на Блошиный рынок в Сент-Уан. Мы выходили из автобуса у заставы
Клиньянкур, а иногда у мэрии XVIII округа. Было это по субботам или
воскресеньям, после обеда. Зимой на тротуаре перед длинным зданием
Клиньянкурской казармы прямо в потоке прохожих стоял фотоаппарат на
треноге, и толстый фотограф с шишковатым носом и в круглых очках предлагал
"фото на память". Летом он располагался на сходнях в Довиле, перед баром
"Солей". Там желающие находились. Но здесь, у заставы Клиньянкур, мало кто
из прохожих хотел сфотографироваться. На нем было поношенное пальто, один
ботинок прохудился.
Я помню бульвар Барбес и бульвар Орнано, совершенно безлюдные,
солнечным воскресным днем в мае 1958 года. На всех перекрестках стояли
группы жандармов - в связи с алжирскими событиями.
Бывал я в этом районе и зимой 1965 года. Моя тогдашняя подруга жила на
улице Шампьонне. Номер телефона Орнано 49-20.
К тому времени воскресный поток прохожих, спешивших мимо казармы,
наверно, уже унес толстого фотографа, но я ни разу не подошел посмотреть,
там ли он. А кто, собственно, жил в этой казарме? От кого-то я слышал, что
там располагались колониальные войска.
Январь 1965 года. На перекрестке бульвара Орнано и улицы Шампьонне
смеркалось около шести. Я был никем, я растворялся в этих сумерках, в этих
улочках.
Кафе в самом конце бульвара Орнано, последнее по четной стороне,
называлось "Верс-Тужур" - "Наливаю всегда". Левее, на углу бульвара Нея,
было еще одно кафе, с музыкальным автоматом. На перекрестке Орнано -
Шампьонне аптека и два кафе, и одно, самое старое, на углу улицы Дюэсм.
Сколько же я провел времени в ожидании в этих кафе... Рано утром, еще
затемно. Под вечер, в сумерках. Совсем поздно, когда уже закрывали...
Каждое воскресенье вечером на улице Шампьонне, у детского сада, стояла
черная спортивная машина - кажется, "ягуар". Сзади на ней была табличка:
"И.В." Инвалид войны. Такая машина в этом квартале - как-то странно. Я все
думал: интересно, как выглядит ее владелец?
После девяти часов вечера бульвар пустел. Как сейчас помню свет станции
метро "Симплон", а почти напротив светился вход в кино - Орнано, 43. На
предыдущий дом, под номером 41, я никогда не обращал внимания, а ведь
ходил мимо месяц за месяцем, не один год. С 1965-го по 1968-й. Любые
сведения просьба сообщить супругам Брюдер, Париж, бульвар Орнано, 41.
Вчера и сегодня. Я оглядываюсь на прошедшие годы, но они смешиваются в
моем сознании, и одна зима накладывается на другую. Зима 1965 года и зима
1942-го.
В 1965-м я ничего не знал о Доре Брюдер. Но сегодня, тридцать лет
спустя, мне кажется, что те долгие ожидания в кафе на перекрестке Орнано,
те прогулки пешком, всегда по одному и тому же маршруту - я шея по улице
Мон-Сени, возвращаясь в гостиницу на Монмартре, в гостиницу "Рома",
например, или в "Альсина", или в "Террас" на улице Клиньянкур, - и
сохранившиеся у меня мимолетные воспоминания: весенняя ночь и чьи-то
громкие голоса под деревьями в сквере Клиньянкур, и снова зима, но теперь
я иду обратно, к "Симплон" и бульвару Орнано, - все эхо было не случайно.
Быть может, еще сам того ясно не сознавая, я шел по следу Доры Брюдер и ее
родителей. Я уже видел их, как водяной знак, проступающий сквозь
изображение.
Я пытаюсь нащупать ниточки в самом отдаленном прошлом. Мне было лет
двенадцать, когда я ездил с матерью на Блошиный рынок к заставе
Клиньянкур; там был еврей из Польши, он продавал чемоданы, справа, в
начале одной из аллей между лавками, то ли на рынке Малик, то ли
Вернезон... Дорогие чемоданы, обычные, кожаные, и из крокодиловой кожи, и
чемоданы из вареного картона, и саквояжи, и дорожные сундуки с наклейками
трансатлантических компаний - все они громоздились друг на друга. Его
лавка помещалась прямо под открытым небом. В уголке рта у него всегда
торчал окурок, а однажды он и меня угостил сигаретой.
Иногда я ходил в кино на бульваре Орнано. В "Клиньянкур-палас", в самом
конце бульвара, рядом с "Верс-тужур". И на Орнано, 43.
Позже я узнал, что кинотеатр на Орнано, 43 был очень старый. Этот дом
перестроили в тридцатых годах, сделали его похожим на корабль. Я вновь
попал в эти места в мае 1996 года. На месте кинотеатра был магазин. Если
пересечь улицу Эрмель, выйдешь к дому 41 по бульвару Орнано - этот адрес и
был указан в объявлении о розыске Доры Брюдер.
Пятиэтажный дом постройки конца XIX века. Стоит вплотную к дому 39,
образуя квартал между бульваром Орнано, началом улицы Эрмель и улицей
Симплон, которая проходит позади обоих домов. Они очень похожи. На доме 39
написано имя архитектора: Пьерфе - и год: 1881. Наверняка это относится и
к дому 41 тоже.
Перед войной и позже, до начала пятидесятых годов, в доме 41 по
бульвару Орнано была гостиница, так же как и в тридцать девятом, - та
называлась "Золотой лев". В доме 39 до войны был еще и ресторан-бар,
хозяина звали Газаль. Как называлась гостиница в доме 41, мне узнать не
удалось. На начало пятидесятых годив по этому адресу значится некое
общество "Меблированные комнаты Орнано", номер телефона Монмартр 12-54. И
тоже, как и до войны, кафе, фамилия хозяина - Маршаль. Этого кафе больше
нет. Интересно, оно располагалось справа от входа или слева?
Сразу за входной дверью начинается длинный коридор. В конце его
лестница, она ведет направо.
Много времени нужно, чтобы восстановить и увидеть то, что когда-то было
тщательно стерто. Следы, конечно, есть, они сохранились в архивах, но как
знать, где эти архивы, и кто хранит их, и захотят ли хранители показать их
вам? А может быть, хранители просто забыли, что эти архивы существуют.
Но ничего, надо только запастись терпением.
И я узнал в конце концов, что еще в 1937 и 1938 годах Дора Брюдер и ее
родители жили в гостинице на бульваре Орнано. Они занимали комнату с
кухней на четвертом этаже, там, где балкон с железными перилами опоясывает
оба здания. На этом этаже с десяток окон. Два или три выходят на бульвар,
остальные на конец улицы Эрмелъ, а те, что сзади, на улицу Симплон.
В тот день, в мае 1996 года, когда я вновь оказался в этом квартале,
ржавые ставни двух первых окон на четвергом этаже, выходивших на улицу
Симплон, были закрыты, а на балконе перед этими окнами я увидел груду
всевозможных вещей, брошенных здесь, судя по всему, уже давно.
Два или три года перед войной Дора Брюдер наверняка училась в одной из
начальных школ квартала. В каждую из них я написал письмо на имя директора
с просьбой поискать ее фамилию в ведомостях:
улица Фердинанд-Флокон, 8;
улица Эрмель, 20;
улица Шампьонне, 7;
улица Клиньянкур, 61.
Все директора любезно ответили мне. Ни один не нашел фамилии Брюдер в
списках учеников предвоенных лет. Но затем директор бывшей школы для
девочек на улице Шампьонне, дом 69 предложил мне зайти и самому посмотреть
архивы. Я зайду когда-нибудь. Пока не решаюсь. Так хочется надеяться, что
ее имя там есть. Эта школа была ближайшей к ее дому.
Прошло четыре года, прежде чем мне удалось узнать точную дату ее
рождения: 25 февраля 1926-го. И еще два года потребовалось, чтобы
выяснить, где она родилась: в Париже, в XII округе. Но терпения мне не
занимать. Я умею часами ждать под дождем.
В пятницу, февральским днем 1996 года, я зашел в мэрию XII округа, в
отдел записи актов гражданского состояния. Служащий отдела - совсем
молодой человек - протянул мне бланк, который нужно было заполнить:
"Укажите ваши:
Имя
Фамилию
Адрес
Прошу выдать мне копию свидетельства о рождении:
Фамилия: БРЮДЕР Имя: ДОРА
Дата рождения: 25 февраля 1926
Вы являетесь (нужное подчеркнуть):
указанным лицом;
отцом или матерью;
дедом или бабкой;
сыном или дочерью;
супругом или супругой;
законным наследником.
У вас имеется доверенность и удостоверение личности указанного лица.
Другим лицам, кроме вышеперечисленных, копия свидетельства о рождении
не выдается".
Я заполнил бланк, подписал и отдал молодому человеку. Изучив его, он
сказал, что не может выдать мне копию свидетельства о рождении, так как я
не состою в родстве с данной особой.
Мне подумалось тогда, что передо мной один из часовых забвения, которым
поручено хранить постыдную тайну и препятствовать тем, кто хочет отыскать
хоть какой-нибудь след чьего-либо существования. Но он оказался славным
малым. Посоветовал мне обратиться за особым разрешением во Дворец
Правосудия и назвал точный адрес: Дворцовый бульвар, 2, 3-й отдел актов
гражданского состояния, 6-й этаж, лестница 5, кабинет 501. С понедельника
по пятницу, с 14 до 16 часов.
На Дворцовом бульваре я собрался было пройти через большие ворота и
центральный двор, но охранник в форме послал меня к другому входу, чуть
дальше, туда, где проходят в Сент Шапель [часовня Сент Шапель, знаменитый
памятник готической архитектуры, находится на территории Двора Правосудия
на острове Сите]. Длинная очередь туристов томилась между ограждениями; я
хотел пройти мимо них под арку, но другой охранник грубо отстранил меня и
указал в конец очереди.
По здешним правилам,, при выходе из вестибюля следовало вынуть из
карманов все металлические предметы. У меня была только связка ключей.
Надо было всего лишь положить ее на ленту транспортера и забрать по другую
сторону стекла, но в тот момент я совершенно не понял, что от меня
требуется. За свою бестолковость я получил нагоняй от еще одного
охранника. Может быть, это был жандарм? Или полицейский? И я должен был,
как при входе в тюрьму, отдать ему шнурки, ремень и бумажник?
Я пересек двор, вошел в какой-то коридор и вскоре оказался в громадном
холле, по которому расхаживали мужчины и женщины с черными портфелями в
руках; некоторые были в адвокатских мантиях. Я постеснялся спросить у них,
как пройти к лестнице 5.
Дежурный за столиком махнул рукой куда-то в конец холла. Я вошел в
пустой зал; сероватый свет лился в эркерные окна. Я долго бродил по этому
залу и никак не мог найти лестницу 5. Мне вдруг стало страшно, до дурноты,
как бывает в кошмарных снах, когда никак не можешь добраться до вокзала и
знаешь, что времени почти не осталось и твой поезд вот-вот уйдет.
Нечто подобное уже было со мной однажды, двадцать лет тому назад. Я
тогда узнал, что мой отец лежит в больнице Питье-Сальпетриер. Я не виделся
с ним, с тех пор как вышел из детского возраста. И вот решил навестить
его, сделать сюрприз.
Помню, как я много часов блуждал по огромной территории больницы в
поисках отца. Заходил в ее старые корпуса, заглядывал в общие палаты с
рядами коек, спрашивал медсестер, и все указывали мне в разные стороны.
Под конец я даже усомнился, что мой отец существует на свете, в сотый раз
обходя величественную часовню и все эти корпуса, тоже какие-то нереальные,
не изменившие своего облика с XVIII века и напоминавшие о Манон Леско и
временах, когда это место под зловещим названием Главный приют служило
тюрьмой для девушек легкого поведения, ожидавших высылки в Луизиану. Я
бродил по вымощенным булыжником дворам, пока не стемнело. И не смог
отыскать отца. Я так никогда его больше и не увидел.
Но лестницу 5 я все же нашел. Поднялся на шестой этаж. Длинный коридор,
череда дверей. Мне показали ту, что мне была нужна, под номером 501.
Коротко стриженная женщина с равнодушным видом спросила, что мне угодно.
Затем она сухо объяснила мне: для того чтобы получить выписку из
свидетельства о рождении, следует письменно обратиться к прокурору
Республики, в парижскую Генеральную прокуратуру, по адресу: набережная
Орфевр, 14, 3-й отдел Б.
Через три недели я получил ответ.
"Двадцать пятого февраля тысяча девятьсот двадцать шестого года, и
двадцать один час десять минут, по адресу: улица Сантер, 15 родился
младенец, Дора, женского пола, от родителей Эрнеста Брюдера, род. в Вене
(Австрия) двадцать первого мая тысяча восемьсот девяносто девятого года,
чернорабочий, и Сесиль Брюдер, его супруги, род. в Будапеште (Венгрия)
седьмого апреля тысяча девятьсот седьмого года, профессии не имеет,
проживающих в Севране (Сена-и-Уаза), авеню Льежар, 2. Составлено двадцать
седьмого .февраля тысяча девятьсот двадцать шестого года, в пятнадцать
часов тридцать минут, согласно заявлению Гаспара Мейеpa, шестидесяти трех
лет, служащего и проживающего по адресу: улица Пикпюс, 76,
присутствовавшего при рождении, в чем и расписался по зачтении документа
вместе с Огюстом-Гийомом Рози, заместителем мэра двенадцатого округа
Парижа".
Улица Сантер, 15 - это адрес больницы Ротшильда. Много детей из бедных
еврейских семей, перебравшихся во Францию, появилось на свет одновременно
с Дорой в родильном отделении этой больницы. Наверно, Эрнест Брюдер не мог
отлучиться с работы в тог день, 25 февраля, чтобы самому заявил, о
рождении дочери в мэрию XII округа. Может быть, в каких-нибудь архивах
найдется и имя Гаспара Мейера, подписавшегося под свидетельством о
рождении. В доме 76 по улице Пикпюс, где он "служил и проживал", находился
приют, созданный Ротшильдом для стариков и неимущих.
Следы Доры Брюдер и ее родителей теряются той зимой 1926 года в
северо-восточном предместье, на берегах Уркского канала. Когда-нибудь я
съезжу в Севран, но боюсь, что дома и улицы там теперь совсем другие, как
и во всех предместьях. Вот некоторые названия заведений на улице Льежар и
некоторые имена ее жителей того времени. В доме 24 помещался "Трианон де
Френвиль". Что это было - кафе? А может, кинотеатр? В тридцать первом
здесь находились "Погреба Иль-де-Франса". В доме 9 жил доктор Жоран,
аптекарь Платель - в тридцатом.
Улица Льежар, где жили родители Доры, была частью большого жилого
района, который, разрастаясь, захватил коммуны Севран, Ливри-Гарган и
Ольне-ле-Буа; назывался он Френвиль. Район начал расти вокруг завода
тормозов Вестингауза, построенного здесь в начале века. Рабочий район. В
тридцатых годах он добивался статуса коммуны, но не получил его. Так и
продолжал зависеть от трех соседних коммун. Хотя у него была даже своя
железнодорожная станция - Френвиль.
Эрнест Брюдер, отец Доры, наверняка работал той зимой 1926 года на
заводе тормозов Вестингауза.
Эрнест Брюдер. Родился в Вене, в Австрии, 21 мая 1899 года. Детство его
прошло, наверно, в Леопольдштадте, еврейском квартале австрийской столицы.
Его родители были, скорее всего, уроженцами Галиции, Богемии или Моравии,
как и большинство венских евреев, перебравшихся из восточных провинций
империи.
В 1965 году я отпраздновал в Вене свое двадцатилетие, в том же самом
году, когда я бывал на бульваре Орнано. Я жил на Таубштумменгассе, за
церковью Святого Карла. Провел несколько ночей в какой-то сомнительной
гостинице близ Западного вокзала. Я помню летние вечера в Зиферинге и в
Гринцинге, в парсах, где играли оркестры. И домик-беседку в каком-то саду,
в рабочем квартале неподалеку от Хайлигенштадта. Тогда, в июле, по
субботам и воскресеньям все было закрыто, даже кафе "Гавелка". Город
пустел. Под ярким солнцем катил по рельсам трамвай через северо-западные
кварталы до самого парка Поцлайнсдорф.
Когда-нибудь я вернусь и в Вену, где не бил уже больше тридцати лет. И
возможно, "пишу запись о рождении Эрнеста Брюдера в архивах венской
еврейской общины. Я узнаю имя, фамилию, профессию и место рождения его
отца, имя и девичью фамилию матери. Узнаю, где они жили, где-то в черте
второго округа, между Северным вокзалом, парком Пратер и Дунаем. '
Ребенком и подростком он знал главную аллею Пратера, ее многочисленные
кафе, театр, где играли будапештцы. И Шведский мост. И двор Торговой биржи
близ Таборштрассе. И Рынок кармелиток.
В Вене в 1919 году ему, в его двадцать лет, приходилось куда тяжелев,
чем мне в мои. После первых же поражений австрийских войск хлынули десятки
тысяч беженцев из Галиции, Буковины, с Украины, они все прибывали и
прибывали, заполонив трущобы вокруг Северного вокзала. Целый город, ничей,
отрезанный от империи, которой больше не было. Наверно, и Эрнест Брюдер
ничем не отличался от всех этих безработных, что скитались по улицам cpeди
закрытых магазинов.
Но может быть, он жил не в такой нищете, как беженцы с Востока? Может,
он сын лавочника с Таборштрассе? Как знать?
На маленькой карточке среди тысяч других таких же, заполненных
двадцатью годами позже, во время оккупации, когда проводили облавы, -
карточки эти по сей день пылятся в Министерстве ветеранов войны, -
указано, что Эрнест Брюдер - "французский легионер 2-го класса". Очевидно,
он завербовался в Иностранный Легион, только я не смог выяснить когда. В
1919 году? Или 1920-м?
Вербовались туда на пять лет. Для этого ,даже необязательно было ехать
во Францию, достаточно явиться во французское консульство в любой стране.
А Эрнест Брюдер - завербовался ли он в Австрии? Или к тому времени уже жил
во Франции? Как бы то ни было, скорее всего, его вместе с другими такими
же немцами и австрийцами отправили в казармы Бельфора и Нанси, где с ними
особо не церемонились. Потом - Марсель и форт Сен-Жан, там прием тоже был
не самый теплый. Затем - Средиземное море: маршалу Лиотэ тогда
потребовались тридцать тысяч солдат в Марокко.
Я пытаюсь проследить путь. Эрнеста Брюдера. В Сиди-Бель-Аббесе
легионеры получают премиальные. Большинство - немцы, австрийцы, русские,
румыны, болгары - находятся в таком бедственном положении, что не верят
своему счастью: премиальные, им? Они просто ошеломлены. Быстро запихивают
деньги поглубже в карманы, словно их могут отнять. Потом - учения, бег по
барханам в полной выкладке, бесконечные марш-броски под злым алжирским
солнцем.
Легионерам, прибывшим, как Эрнест Брюдер, из Центральной Европы, эти
учения даются тяжело: все они недоедали в отрочестве, питаясь по карточкам
все четыре года войны.
Дальше - казармы Мекнеса, Феса или Марракеша. Легионеров посылают в
бей, усмирять еще не покоренные земли Марокко.
Апрель 1926-го. Бои в Бекрите и Рас-Тарше. Июнь 1921-го. Батальон
легионеров под командованием майора Ламбера сражается за Джебель-Хайан.
Март 1922-го. Сражение в Шуф-эш-Шерге. Капитан Рот. Май 1922-го. Сражение
в Тизи-Адни. Батальон легионеров под командованием Никола.
Апрель 1923-го. Сражение в Арбале. Бои за Тазу. Май 1923-го. Тяжелые
бои в Баб-Бриде; легионеры майора Нэжелена под массированным огнем взяли
форт Тальран. В ночь на 26-е батальон Нэжелена приступом захватил горный
массив Ишендирт. Июнь 1923-го. Сражение в Тадуге. Батальон Нэжелена
штурмом взял крепость. Под звуки горна легионеры водрузили на крепостной
стене трехцветный флаг. Сражение в Уэд-Атии; батальон легионеров Барьера
дважды предпринимает штыковую атаку. Под натиском батальона легионеров
Бухеншутца пали укрепления в горах к югу от Бу-Хамуджа. Сражение в
котловине Эль-Мер. Июль 1923-го. Сражение на плоскогорье Иммузер. Батальон
легионеров Катгена. Батальон легионеров Бухеншуща. Батальон легионеров
Сюсини и Женуде. Август 1923-го. Сражение в Уэд-Тамгиле.
Интересно, а там, среди песка и голых камней, снилась ли ему по ночам
родная Вена и каштаны на Гаупталлее? В карточке Эрнеста Брюдера,
"французского легионера 2-го класса", значится еше: "инвалид войны 100%".
В каком же из этих боев он был ранен?
В двадцать пять лет он очутился в Париже, на улице. От службы в
Иностранном Легионе его, очевидно, освободили по ранению. Думаю, он никому
об этом не говорил. Да никому и не было до этого дела. Я уверен, что он
даже пенсии по инвалидности не получал. Французского гражданства ему так и
не дали. О его ранении упоминается только один раз - в той самой карточке,
одной из многих, что помогали полицейским проводить облавы во время
оккупации.
В 1924 году Эрнест Брюдер женился на семнадцатилетней Сесиль Бюрдеи,
родившейся 17 апреля 1907 года в Будапеште. Я не знаю, где они поженились,
как звали их свидетелей. А как они познакомились? Сесиль Бюрдеи
перебралась из Будапешта в Париж годом раньше, с родителями, четырьмя
сестрами и братом. Они были евреи, выходцы из России, но в Будапеште семья
обосновалась, видимо, давно, где-то в начале века.
В Будапеште после Первой мировой войны жилось так же тяжело, как и в
Вене, поэтому в поисках лучшей доли им пришлось отправиться на Запад.
Они нашли пристанище в Париже, в еврейском приюте на улице Ламарка. В
первый месяц по приезде, все там же на улице Ламарка, трое из дочерей,
четырнадцати, двенадцати и десяти лет, умерли от тифозной горячки.
Интересно, где жили Сесиль и Эрнест Брюдер, когда поженились? Уже в
Севране на улице Льежар? А может, снимали комнату в гостинице в Париже?
После рождения Доры они обретались только в гостиницах.
Такие люди оставляют за собой мало следов. Они - почти никто. Их и не
различить на парижских улицах или на фоне предместья, где, как по чистой
случайности я выяснил, они когда-то жили. Зачастую адрес - это все, что
можно узнать о них. Так странно: точно известно место, но ничего о том,
как они жили; на этом месте белое пятно, глыба безвестности и безмолвия.
Я разыскал племянницу Эрнеста и Сесиль Брюдер. Говорил с ней по
телефону. Она рассказала мне, что помнит о них - это воспоминания детства,
размытые и отчетливые одновременно. Дядю она запомнила добрым и ласковым.
Это от нее я получил хоть какие-то сведения об их семье. Она слышала, что
до гостиницы на бульваре Орнано Эрнест и Сесиль с дочерью Дорой жили в
другой гостинице. На какой-то улице, выходившей на улицу Пуасоньер. Глядя
на план Парижа, я называю ей улицы одну за другой. Ну да, улица Полонсо.
Однако ни о Севране, ни о Френвиле, ни о заводе Вестингауза она никогда не
слыхала.
Хочется верить, что там, где люди жили прежде, остается какая-то их
частица. Но с Эрнестом и Сесиль Брюдер, с Дорой все было иначе. Всякий
раз, когда я оказывался в местах, где они жили, меня не покидало ощущение
пустоты: будто чего-то не хватало. В то время на улице Полонсо было две
гостиницы. Одна, в доме 49, принадлежала некоему Рукетту. В справочнике
она значится как "Отель-Бар". Другая помещалась в доме 32, хозяин - некто
Шарль Кампацци. У этих гостиниц не было даже названий. А сегодня нет и
самих гостиниц.
Где-то году в 1968-м я любил ходить бульварами, до самого моста
надземной линии метро. Начинал свою прогулку от площади Бланш. В декабре
центральный газон пестрел ярмарочными балаганчиками. По мере того как я
приближался к бульвару Шапелъ, огни постепенно меркли. Тогда я еще ничего
не знал о Доре Брюдер и ее родителях. Помню, у меня было странное чувство,
когда я шел вдоль стены больницы Ларибуазьер, а потом над железнодорожными
путями, - как будто я попал в самый темный район Парижа. Но это была
просто игра контраста: после чересчур ярких огней бульвара Клиши -
бесконечная черная глухая стена и сумрак под сводами метро...
В моей памяти квартал Шапель запечатлелся как нечто подвижное,
убегавшее, вероятно, из-за железнодорожных путей, соседства Северного
вокзала и грохота проносящихся над головой поездов метро... Мне казалось,
никто не мог осесть здесь надолго. Это был перекресток дорог, откуда они
уходили на все четыре стороны.
И все же я выписал адреса детского сада и школ в этом квартале; может
быть, в их архивах я найду имя Доры Брюдер, если, конечно, сад и школы еще
существуют.
Детский сад: улица Сен-Люк, 3.
Начальные школы для девочек: улица Каве, 11; улица Пуасоньер, 43, тупик
Оран.
Потом прошло немало лет у заставы Клиньянкур. Я не знаю, как они жили
все эти годы до войны. С каких пор Сесиль Брюдер работала "меховщицей" или
"швеей по найму", как значится в карточках? Племянница сказала, что она
устроилась в какое-то ателье, кажется, на улице Рюиссо, но точно не
помнит. А Эрнест Брюдер - был ли он по-прежнему рабочим, уже не на заводе
Вестингауза, а где-нибудь в другом предместье? Или тоже нашел работу в
какой-то пошивочной мастерской в Париже? На карточке, составленной на него
во время оккупации, где я прочел: "Инвалид войны 100%" и "Французский
легионер 2-го класса", против слова "профессия" написано: "Нет".
Передо мной несколько фотографий той поры. Вот самая старая - в день их
свадьбы. Они сидят, положив локти на круглый столик. Она окутана белой
фатой, которая вроде бы завязана узлом у левой щеки и ниспадает до земли.
Он в темном костюме, . в белом галстуке-бабочке. А вот их снимок с дочерью
Дорой. Они сидят, Дора стоит между ними - ей года два, не больше. Вот
фотография Доры: ее сняли, очевидно, по случаю вручения школьных наград.
Здесь ей лег двенадцать, она в белом платьице и белых носочках. В правой
руке держит книгу. На голове у нее маленькая корона или, скорее, веночек
из белых цветов. Левая рука лежит на ребре большого белого куба с
геометрическим орнаментом из черных линий; видимо, этот куб поставлен
специально для декорации. Вот еще снимок, сделанный там же и в ту же пору,
может быть, даже в тот же день: нетрудно узнать плиточный пол и белый куб
с геометрическим орнаментом, на котором сидит Сесиль Брюдер. Слева от нее
стоит Дора в платье с воротничком, левая рука ее согнута и приподнята, -
очевидно, она собралась положить ее на плечо матери. Еще фотография Доры с
матерью - Доре тоже лет двенадцать, волосы короче, чем на предыдущем
снимке. Они стоят у старой стены - но, наверно, это тоже декорация
фотографа. Обе в черных платьях с белыми воротничками. Дора чуть впереди
матери, справа. Вот овальная фотокарточка, здесь Дора постарше - лет
тринадцать-четырнадцать, и волосы длиннее; на этом снимке они стоят все
трое, будто построившись в затылок, только лица повернуты к объективу.
Дора и ее мать в белых блузках, Эрнест Брюдер в пиджаке и галстуке. Вот
Сесиль Брюдер снята, вероятно, на фоне загородного домика. На первом плане
слева - стена, густо увитая плющом. Три цементные ступеньки, Сесиль сидит
на нижней. Она в светлом летнем платье. На заднем плане детская фигурка со
спины, голые ручки и ножки, черное трико или купальник. Не Дора ли это? За
деревянной оградой виден фасад еще одного домика - крыльцо и окошко над
ним. Где бы это могло быть?
Вот более ранняя фотография Доры, лет Ѕ в девять-десять. Я бы сказал,
что она стоит на крыше, точнехонько в луче света, а вокруг - тень. Она в
халатике, в белых носочках, подбоченилась левой рукой, а правую ногу
поставила на бетонную закраину, кажется, большой клетки или вольера, но в
тени не видно, что там за животные или птицы. Тени и пятна света - это
летний день.
Было еще много летних дней в квартале Клиньянкур. Родители водили Дору
в кино, на бульвар Орнано, 43. Недалеко, только улицу перейти. Или, может
быть, она ходила туда одна? Родственница говорила, что с малых лет Дора
была строптивой, самостоятельной, гуляла, где ей вздумается. В гостиничном
номере было тесновато для троих.
Малышкой она, должно быть, играла в сквере Клиньянкур. Иногда квартал
напоминал деревенскую улицу. Вечерами соседи выносили стулья на тротуар,
сидели и болтали. Вместе шли выпить лимонаду на террасе кафе. Иногда мимо
проходили то ли пастухи, то ли торговцы с ярмарки, с козочками, предлагали
молоко, большой стакан за десять су. Выпьешь - и вокруг рта белые усы от
пены.
У заставы Клиньянкур стоял домик со шлагбаумом, здесь брали пошлину за
въезд. А левее, между жилыми кварталами бульвара Нея и Блошиным рынком,
раскинулся целый городок из лачуг, сараев, низеньких домишек под акациями
- все их потом снесли. Этот пустырь поразил меня лет в четырнадцать. Мне
кажется теперь, что я узнал его на двух-трех снимках, сделанных зимой:
что-то вроде эспланады, видно, как по ней проезжает автобус. Стоит
грузовик, кажется, будто он застрял здесь навсегда. Снежное поле, на его
краю кого-то ждут фургончик и черная лошадь. А вдалеке, будто окутанные
туманом, высятся дома.
Я помню, что эту пустоту ощутил тогда впервые - пустоту от того, что
все разрушено, снесено, стерто с лица земли. Я еще не знал о существовании
Доры Брюдер. Может быть - я даже уверен, - она гуляла там, на этой
окраине, которая напоминает мне о тайных любовных свиданиях, о немудреных
и навсегда потерянных радостях. Здесь еще веяло деревней, улицы назывались
Колодезная аллея, аллея Метро, Тополиная аллея, Собачий тупик.
9 мая 1940-го, в четырнадцать лет, Дору Брюдер отдали в интернат
"Святое Сердце Марии", церковное благотворительное учреждение под
руководством сестер-монахинь Христианской миссии Милосердия, на улице
Пикпюс, 60 - 62, в XII округе.
... ... ... Продолжение "Дора Брюдер" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |