Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Александр Поп (Поуп) - Поуп - Опыт о критике

Проза и поэзия >> Русская и зарубежная поэзия >> Зарубежная поэзия >> Александр Поп (Поуп)
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Александр Поп (Поуп). Опыт о критике

----------------------------------------------------------------------------

Перевод А. Субботина

Александр Поуп "Поэмы", М., "Художественная литература", 1988 г.

OCR Бычков М.Н.

----------------------------------------------------------------------------

I

Не часто блещет мастерством пиит,

Равно и критик, что его хулит;

Однако лучше докучать стихом,

Чем с толку сбить неправедным судом.

Немало многогрешных там и тут,

Один скропает - десять оболгут;

Разоблачит себя невежда сам,

Коль пристрастится к виршам иль к речам.

Сужденья наши как часы: чужим

Никто не верит - верят лишь своим.

Талантом редкий наделен поэт,

У критика нередко вкуса нет;

А их должно бы небо одарить -

Всех, кто рожден судить или творить.

Пусть учит тот, кто сам любимец Муз,

И тот хулит, чей не испорчен вкус.

Не правда ли, влюблен в свой дар пиит?

С пристрастием и критик суд творит.

Все ж большинство, коль правду говорить,

Способно трезво мыслить и судить;

В таких умах природный брезжит свет;

Чуть контур тронь - означится портрет.

Но как неверно взятый колорит

В рисунке точном форму исказит,

Так псевдообучение весьма

Губительно для здравого ума.

Тот бродит в лабиринте разных школ,

А тот - с большим апломбом, но осел.

Они, пытаясь умниками стать,

И здравый смысл готовы потерять;

Тогда им служит критика щитом,

И вот горят, орудуют пером

Кто может и не может, пишет всяк,

Озлобленный, как евнух или враг.

У дурня зуд осмеивать людей,

Желает он казаться всех умней;

Так Мевий назло Фебу не писал,

Как досаждает всем такой нахал.

Побыв в поэтах, наши остряки

Шли в критики, а вышли в дураки.

Иной - и туп, и в судьи не прошел,

Ну точно мул - ни лошадь, ни осел.

Наш остров полузнаек наплодил

Не меньше, чем личинок нильский ил;

Не знаю, право, как назвать их род,

Ни то ни се, сомнительный народ;

Их сосчитать не хватит языков

Неутомимых наших остряков.

Но вправе имя критика носить,

И славу петь, и сам ее вкусить

Лишь тот, кто меру сознает всего:

Таланта, вкуса, знанья своего,

Кому не служит аргументом брань,

Кто зрит, где ум, где дурь и где их грань.

В Природе должный есть предел всему,

Есть мера и пытливому уму.

Коль море где-то сушу захлестнет,

То где-то встанут острова из вод;

Когда же память душу полонит,

Для разуменья будет путь закрыт;

А жаркие фантазии придут -

И памяти виденья пропадут.

Лишь часть науки - гения удел;

Хоть ум стеснен - искусству где предел?

А зачастую нам дана во власть

Не часть науки, но лишь части часть.

Лишимся мы всего, как короли

В погоне за куском чужой земли;

В своем бы деле каждый преуспел,

Когда бы это дело разумел.

Природе следуй; так сужденье строй,

Как требует ее извечный строй.

Она непогрешима и ясна,

Жизнь, мощь, красу придать всему должна,

Наш свет, предмет всех помыслов и чувств,

Исток, мерило и предел искусств.

Искусство обретает всякий раз

В Природе матерьял свой без прикрас.

И плоть тогда жива и хороша,

Когда ей силу придает душа,

Ее питает, мускулы крепит;

Невидима, но видимо творит.

Кто одарен, тот хочет одного:

Чтоб все служило гению его;

Талант и рассудительность порой

Питаются взаимною враждой,

А, по идее, жить они должны

Согласной жизнью мужа и жены.

Не шпорь Пегаса - только направляй;

Удерживай уздой, не распаляй;

Скакун крылатый словно кровный конь:

Замедлишь бег - взыграет, как огонь.

Открыты эти правила давно,

Не следовать им было бы грешно,

Сама Природа в них заключена,

Природа, что в систему сведена.

Природа как свобода: тот закон

Ее стеснил, что ею же рожден.



     Эллада нам урок преподает:

     Когда сдержать, когда стремить полет;

     Нам показала, как ее сыны

     Добрались до парнасской вышины;

     Зовет и остальных по их пути

     Идти, чтобы бессмертье обрести.

     Примерами титанов рождены

     Все мудрые заветы старины,

     Открыло грекам их же мастерство

     Установленья неба самого.

     А критик разжигал в поэте пыл,

     Резонно восторгаться им учил;

     Служанкой Музы критика была,

     Ее принаряжала, как могла,

     Дабы казалась госпожа милей.

     Теперь иные нравы у людей.

     Для тех, кого отвергла госпожа,

     Бывает и служанка хороша;

     На бардов поднял их же меч зоил,

     Не терпят люди тех, кто их учил.

     Так, вызубрив прескрипты докторов,

     Аптекарь роль врача играть готов,

     Предписывает, лечит - и притом

     Врача же обзывает дураком.

     Тот, нахватавшись разной чепухи,

     Дает рецепты, как слагать стихи;

     А тот грызет страницы древних книг

     (Ни моль, ни время так не портят их);

     Иные, вовсе не вникая в суть,

     Ученостью стремятся щегольнуть;

     Другие так сумеют объяснить,

     Что исчезает всякой мысли нить.


     Но если кто решил судьею стать,

     Тот должен древних превосходно знать:

     Характер, коим обладал поэт,

     Его труды, их фабулу, сюжет,

     И понимать, вживаясь в старину,

     Его эпоху, веру и страну.

     Кто в этом совершеннейший профан,

     Тот будет не судья, а критикан.

     Гомера с наслажденьем изучай,

     Днем прочитал, а ночью размышляй;

     Так формируя принципы и вкус,

     Взойдешь туда, где бьет источник Муз;

     И стих сопоставляя со стихом,

     Вергилия возьми проводником.


     Когда Марон с подъемом молодым

     Задумал труд - бессмертный, как и Рим,

     Казалось - кто и что ему закон,

     Лишь из Природы жаждал черпать он;

     Но, в дело вникнув, прочим не в пример,

     Открыл: Природа - это сам Гомер.

     И дерзкий план теперь уже забыт,

     Теперь канон строку его стесни,

     Как если выверял бы Стагирит.

     Каноны древних принимай в расчет,

     Кто верен им - Природе верен тот.


     Но даже точных предписаний свод

     Предусмотреть не может всех красот,

     Нередко счастье помогает тут,

     Венчающее хлопотливый труд.

     Поэзия как музыка; она

     Невыразимой прелести полна,

     Здесь не научит метод никакой,

     Все мастерской решается рукой.

     Где в правилах означился пробел

     (Все правила имеют свой предел),

     Там допустимо вольностью блистать,

     И вольность может предписаньем стать.

     Стремясь дорогу ближнюю найти,

     Пегас свернет с обычного пути

     И, преступив известного черту,

     Неведомую сыщет красоту;

     Еще умом ее мы не поймем,

     А уж во власть ей сердце отдаем.

     Природа так же действует на нас:

     Когда привык уже к равнинам глаз,

     Глубины бездн или громады гор

     Неудержимо привлекают взор.

     Так вдохновенно согрешит талант,

     Что возмутится разве лишь педант.

     Да, нарушали древние канон

     (И короли обходят свой закон),

     Но, современник, ты остерегись!

     А посягнув, смотри - не оступись;

     Пусть в этом будет крайняя нужда,

     И прецеденты припаси тогда.

     Иначе честь и имя отдадут

     Немилосердной критике на суд.


     Такую вольность мастера сочтет

     Иной, у древних даже, за просчет;

     Но посмотри все в целом и поймешь,

     Что вовсе то не промах и не ложь.

     Ужасно искажаются черты,

     Когда вблизи картину смотришь ты,

     Но издали она являет вид,

     Который красотой тебя пленит.

     Умелый вождь, полки бросая в бой,

     Не поведет их строем за собой,

     По обстановке будет поступать,

     Скрывать всю силу, даже отступать.

     Такой прием отнюдь не ложный шаг,

     Не поступает мастер как простак.


     Не вянут лавры древних. Их алтарь

     Недостижим для скверны, как и встарь;

     Его не одолели до сих пор

     Ни пламена, ни зависти напор;

     Ему ни разрушения войны,

     Ни паутина века не страшны.

     Смотри: любой ученый муж кадит!

     Внимай: на всех наречьях гимн звучит!

     И каждый пусть своею похвалой

     Пополнит этот общий хор людской.

     Так торжествуйте, барды! Ваш удел -

     Стяжать бессмертье славой ваших дел!

     Ее лишь приумножили века -

     Так, с гор стекая, ширится река;

     И нации, которые грядут,

     С восторгом имя ваше назовут,

     И мир уж аплодирует тому,

     Что только предстоит открыть ему!

     О, если вдохновил бы Эмпирей

     Последнего из ваших сыновей

     (На слабых крыльях вслед вам он парит,

     Горит, читая, но, дрожа, творит),

     Тогда глупца он поучить бы мог

     Тому, что пустомелям невдомек:

     Пленяться выдающимся умом

     И быть не столь уверенным в своем!
II


     Ничто не в силах так нас ослепить,

     Так часто в заблуждение вводить

     И с толку сбить совсем в конце концов,

     Как спесь - беда обычная глупцов.

     Безлюдно там, где правят ум и честь,

     Но в царстве спеси подданных не счесть.

     Как газом наполняются тела

     У тех, чья плоть бескровна и дрябла,

     Так полон спеси человек пустой,

     Тот, кто всегда доволен сам собой.

     Когда рассеет разум эту тьму,

     Свет истины откроется ему.

     Своих пороков мы не сознаем,

     Лишь от других о них мы узнаем.


     И полузнайство ложь в себе таит;

     Струею упивайся пиерид:

     Один глоток пьянит рассудок твой,

     Пьешь много - снова с трезвой головой.

     Воспламеняет нас искусства свет,

     Нас обольщает Муза с юных лет,

     Когда мы можем воспринять легко

     Лишь близкое, не видя далеко;

     И лишь поздней, не сразу и не вдруг

     Поймем, как бесконечен мир наук!

     Так, покоряя Альпы, мы идем

     Нелегким и обманчивым путем:

     Преодолев долины и леса,

     Мы думаем, что вторглись в небеса,

     Что более не встретятся снега,

     Что первые вершины, облака

     Последними являются - и вдруг

     Громады Альп опять встают вокруг,

     И поражают наш усталый взор

     Все новые холмы и цепи гор!


     Творение оценит верно тот,

     Кто замысел писателя поймет.

     Все в целом зри; выискивать грехи

     Не стоит, если хороши стихи,

     Передают они Природы суть,

     И восхищеньем пламенеет грудь;

     Дарованных нам гением услад

     Ужели слаще критиканства яд?

     Но песни бесталанного певца

     Не могут волновать ничьи сердца;

     Их приглушенный и холодный тон

     Наводит скуку и ввергает в сон.

     Пленит в искусстве и в Природе нас

     Отнюдь не частность - не губа иль глаз;

     Мы постигаем красоту вещей

     В гармонии, в единстве их частей.

     Великолепный храм когда мы зрим

     (То чудо мира и твое, о Рим),

     Он не отдельной частью нас дивит,

     Он в целом весь являет дивный вид;

     Не ширина, длина иль высота -

     Чарует всей постройки красота.


     Скажи, какой непогрешим поэт?

     Таких не будет, не было и нет.

     В творение свое любой пиит

     Не больше, чем задумал, воплотит;

     Уменье есть и средства хороши -

     Ему рукоплещи от всей души;

     За мелкие просчеты не ругай,

     Ошибкой меньшей - больших избегай.

     Гнушайся правил, что дает педант;

     На мелочь не разменивай талант;

     Тем, кто всецело в мелочи залез,

     Деревья загораживают лес;

     О принципах шумят, а пустяки

     Их привлекают - ну и чудаки!


     Припомните, как рыцарь Дон Кихот

     Со встречным бардом разговор ведет

     (Сейчас бы разве только Деннис мог

     Вести такой серьезный диалог);

     Их вывод - олух тот и пустозвон,

     Кому сам Аристотель не закон.

     Был счастлив бард: на знатока напал;

     И рыцарю он пьесу передал,

     Дабы единства, образы, сюжет -

     Все просмотрев, тот дельный дал совет.

     Все было так, как требовал канон,

     Был только бой из пьесы исключен.

     "Нет боя?!" - рыцарь в ярости вопит;

     - Его не допустил бы Стагирит.

     "О небо! Кони, рыцари нужны,

     И бой они изобразить должны".

     - Но где подмостки, чтоб вместили рать?

     "Постройте; в поле можете играть".


     Когда придирчив критик, а не строг,

     Весьма пытлив, однако не глубок

     И более капризен, чем умен, -

     Довольно бестолково судит он;

     И главное в искусстве проглядит

     Из-за того, что слишком мелочит.


     Прельстителен для критиков иных

     Замысловатый и мишурный стих;

     Поэт - по их понятьям - это тот,

     Кто ослепляет множеством острот.

     Плохой художник, пишущий портрет,

     Орудует совсем как сей поэт;

     Не зная, как натуру передать,

     Он златом, перлом тщится прикрывать

     Все прелести нагого естества,

     Скрывая недостаток мастерства.

     Природе истинный талант найдет

     Наряд такой, который ей идет,

     И то, о чем лишь думает другой,

     В творенье воплотит своей рукой;

     Тот образ покоряет сразу нас,

     Что представляет правду без прикрас.

     Как делает огни заметней тьма,

     Так скромность оттеняет блеск ума.

     Обилье крови гибельно для тел,

     И остроумью тоже есть предел.


     Иному дела нет до смысла книг,

     Такого восхищает лишь язык;

     Расхваливает книжки этот фат,

     Как дамы кавалеров, - за наряд;

     Он упоен: о, как роскошна речь!

     А остальным способен пренебречь.

     Слова как листья; где обилье слов,

     Там зрелых мыслей не найдешь плодов.

     Витийство, будто преломленный свет,

     Все в радужный окрашивает цвет;

     Все в равной мере ярко, все горит,

     А лик Природы совершенно скрыт.

     Но верный слог, как солнца ясный свет,

     Сумеет просветлить любой предмет,

     Отделать и позолотить его,

     Не исказив при этом ничего.

     Слова - лишь платье мысли; право, ей

     Тем более подходят, чем скромней.

     Как царский пурпур не к лицу шуту,

     Так слог не скроет мысли пустоту;

     И как имеешь много платьев ты:

     Для дома, бала, верховой езды,

     Так стили различаются, затем

     Что нужен разный стиль для разных тем.

     Дабы лавровый заслужить венок,

     Иные воскрешают древний слог;

     Старинный слог, а смысл по сути нов -

     Что толку от подобных пустяков?

     Лишь неуча он удивить бы мог,

     И только усмехается знаток.

     Мечтая, как Фунгосо, лишь о том,

     Чтоб только не ударить в грязь лицом,

     Тем хвастаются щеголи пера,

     Что дворянин носил еще вчера.

     Тот глуп, кто лучше дела не нашел,

     Чем наряжаться в дедовский камзол.

     Для слов ли, мод ли - правило одно:

     Старье или новинка - все чудно;

     Новинки восхвалять остерегись,

     А за старье подавно не держись.


     Но чаще песни хвалят иль хулят

     За строй созвучий, музыкальный лад;

     Дарует Муза тысячу красот,

     А слышат только, как она поет;

     И как иные, приходя в собор,

     Не Слову внемлют, слушают лишь хор,

     Так дурачки стремятся на Парнас,

     Чтоб там ласкал их слух прекрасный глас.

     Иной настолько педантично строг,

     Что требует лишь равносложных строк,

     Хотя известно: зачастую глух

     К открытым гласным наш английский слух;

     Не велика и помощь слов вставных;

     Затертые слова вползают в стих,

     Уныл их монотонный перезвон,

     И строй привычных рифм рождает он;

     Слова "Зефир прохладою дышал"

     Родят строку "он листьями шуршал",

     А если "заиграл, журча, ручей",

     Наверняка последует "Морфей".

     Так за куплетом тянется куплет,

     Поется песня, в коей мысли нет,

     Свой долгий слог влачит едва-едва

     Александрийская нескладная строфа.

     Пусть, если хочет, носится такой

     С размеренной и вялою строкой;

     Но ты цени те песни высоко,

     Что раздаются звонко и легко:

     И Денема раскаты слышны в них,

     И сладостный уоллеровский стих.

     Изящный слог и меткие слова

     Не плод удачи - дело мастерства,

     В движеньях тоже грациозен тот,

     Кто знает менуэт или гавот.

     Но важен для стиха не только слог,

     Звук должен быть созвучен смыслу строк:

     Струя ручья прозрачна и тиха -

     Спокойно и течение стиха;

     Вздымаясь, волны бьют о берега -

     Взревет и стих, как бурная река;

     Аякс изнемогает под скалой -

     Слова с трудом ворочают строкой;

     Летит Камилла вдоль полей и нив -

     И зазвучал уже другой мотив.

     Какая в песнях Тимофея власть:

     То разжигает, то смиряет страсть!

     И сын Амона чувствует в крови

     То славы пыл, то сладкий зов любви;

     То яростью горят его глаза,

     То затуманит зрение слеза.

     И перс, и грек, и властелин племен -

     Всяк дивной силой музыки пленен!

     Как прежде потрясал всех Тимофей,

     Так ныне Драйден жжет сердца людей.


     Остерегайся крайностей; они

     В себе таят опасности одни.

     Те - рады крохам, этим - все подай,

     В подобные ошибки не впадай.

     Пустяк, насмешка разозлит весьма

     Того, в ком спеси больше, чем ума;

     Башка такого как больной живот:

     Его от всякой острой пищи рвет.

     Но и любой удачный оборот

     Пускай тебя в восторг не приведет;

     Что скромно одобряют мудрецы,

     Тем шумно восхищаются глупцы;

     Впрямь чувство меры изменяет им,

     Все, как в тумане, кажется большим.


     Один - чужих, другой - своих хулит;

     Тот - только древних, этот - новых чтит.

     Они способны признавать талант

     Лишь избранных, как праведность - сектант;

     Послушать их, так божья благодать

     Лишь им любезных может осенять.

     Но это солнце свет свой всюду льет,

     От южных и до северных широт,

     Льет ныне, как и в давние года,

     И будет согревать людей всегда.

     У всех бывал упадок и подъем,

     И ясный день сменялся мрачным днем;

     Но стар иль нов талант - им дорожи,

     Цени лишь правду и чурайся лжи.


     Иным самим подумать недосуг,

     Им важно то, что говорят вокруг;

     Они в своих суждениях - рабы

     Избитых мнений суетной толпы.

     Иной творит над именем свой суд

     И разбирает личность, а не труд.

     Но хуже всех - бесстыдные дельцы,

     Тупые и надменные льстецы,

     Те лизоблюды, что нелепый суд

     К ушам владыки своего несут.

     Не жалок разве был бы мадригал,

     Когда б его бедняк рифмач слагал?

     Но если то хозяина строка -

     Как остроумна! Как она тонка!

     Все совершенно в опусе его,

     И в каждом слове видно мастерство!


     Так, подражая, неуч вздор несет.

     Иной ученый муж не меньше лжет;

     Кичась оригинальностью своей,

     Он чернь клянет и судит в пику ей,

     Хотя толпа иной раз и права;

     Поистине дурная голова!


     Иной все хвалит, что вчера бранил;

     Он, видишь ли, умнее стал, чем был;

     Ему бы быть немного поскромней -

     Нет, завтра станет он еще умней.

     Он с Музой как с любовницей живет:

     То носит на руках, а то побьет;

     Нетвердый ум, мятущийся всегда,

     И суд его - не суд, а чехарда.

     Мы так умны, что собственных отцов

     Сегодня принимаем за глупцов;

     А наших сыновей наступит час -

     Что думать им прикажете о нас?

     Когда-то наш прекрасный Альбион

     Схоластами был густо населен;

     Влиятельным считался тот из них,

     Кто больше всех цитировал из книг;

     Все обсуждалось: вера и Завет,

     Шел спор о том, в чем, право, смысла нет.

     А ныне лишь в Дак-Лейне сыщем мы

     Адептов этих Скота и Фомы,

     Средь хлама в Лету канувших годин

     И столь родных их сердцу паутин.

     Меняла даже вера свой костюм;

     Не платит разве моде дань и ум?


     Иной, желая умником прослыть,

     Согласен все приличья преступить

     И славу тем снискать себе готов,

     Что вызывает смех у дураков.

     Иной же мнит, что всех достиг вершин,

     И мерит всех людей на свой аршин;

     Такой, свои достоинства любя,

     В лице другого хвалит лишь себя.

     Вражда умов сопутствует всегда

     Раздорам в государстве; в том беда,

     Что распри партий и борьба идей

     Удваивают ненависть людей.

     Как Драйдена неистово бранят,

     Как атакуют - пастор, критик, фат!

     Но здравый смысл, конечно, верх возьмет,

     Пройдет пора злословии и острот,

     И неминуем воздаянья час.

     Приди он вновь, чтоб радовать наш глаз,

     Найдутся Блэкмор, Мильбурн и средь нас;

     И если б кто Гомера воскресил,

     Из мертвых вновь поднялся бы Зоил.

     Но зависть, словно тень, лишь оттенит

     Величье тех, кого она чернит.

     И Солнце тоже застилает мгла,

     Сгустившаяся от его тепла,

     И гаснет в тьме его слепящий луч;

     Но вот светило вырвется из туч -

     Еще прекрасней ясный лик его -

     И снова дня наступит торжество.


     Восславь же первым славные дела;

     Нужна ли тех, кто медлит, похвала?

     Стихи живут недолго в наши дни,

     Пусть будут своевременны они.

     Тем лучшим временам пришел конец,

     Когда века переживал мудрец;

     Посмертной славы нет, увы, давно,

     Лет шестьдесят - вот все, что нам дано;

     Язык отцов для нас уж устарел,

     И Драйдена ждет Чосера удел.

     Так, если мысль у мастера ясна

     И кисть его искусна и точна -

     Прекрасный новый мир творят мазки,

     И ждет Природа лишь его руки;

     Передает все краски сочный цвет

     И мягко сочетает тень и свет;

     Когда же образ, сотворенный им,

     Пред взорами предстал совсем живым

     Подводят краски, их недолог век,

     И нет шедевра - выцвел и поблек!


     Но зависть побороть не в силах тот,

     Кто больше обещает, чем дает.

     Бахвалится юнец своим умом -

     А где его тщеславие потом?

     Так радостно раскрывшийся бутон

     На смерть весною ранней обречен.

     В чем состоит злосчастного вина?

     Бедняга, как неверная жена,

     Тревогой платит за восторг стократ,

     Чем больше даст, тем большего хотят;

    

... ... ...
Продолжение "Опыт о критике" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Опыт о критике
показать все


Анекдот 
Забываешь за минуту - вспоминаешь часами...
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100