В.Белобров,О.Попов - Белобров - Красный бубен Читать целиком Владимир Белобров, Олег Попов. Красный бубен
---------------------------------------------------------------
© Copyright Владимир Белобров, Олег Попов
Email: popole@mail.ru, belobrov@frsd.ru
WWW: http://www.belobrovpopov.ru/
Date: 27 Nov 2000
---------------------------------------------------------------
Эпизод первый
1
Андрей Яковлевич Колчанов, бывший совхозный бригадир, поехал в
правление
получать пенсию.
Он вывел из сарая старенький ржавый велосипед "Украина", привязал, на
всякий случай, к багажнику сумку, сел и поехал.
Педали шатались и Колчанов ехал как хромой ходит. Но его это не
смущало.
Привычный ход.
Осень только начиналась. Было еще тепло.
Урожай в этом году собрали неплохой. Зиму перезимуем.
Андрей Яковлевич ехал не очень быстро, но и не медленно. В углу рта
дымилась папироска.
Он убрал одну руку с руля и приподнял кепку, приветствуя шагающего
навстречу Петьку Углова с удочкой.
- Наше почтение, - Петька тоже приподнял кепку и остался позади.
Раньше Петька работал трактористом, а теперь стал свободным пьяницей и
жил
со своего огорода. Всем такая жизнь не нравилась, а ему нравилась.
Вырастил, продал, купил, пропил.
Андрей Яковлевич нагнул голову вперед и съехал под горку. Из-под колес,
кудахтая, разбежались перепуганные куры бабки Веры.
- Здорово, старый пердун! - крикнула бабка. Она сидела возле дома на
лавке
и метила своих кур зеленкой. - Куда намылился?!
- На танцы! - крикнул Андрей Яковлевич. - Поехали, старая карга,
потанцуем! Садись на раму!
- На твою раму уже отсадились, - бабка Вера загоготала.
- Это откуда тебе знать, дура?!
- Подруги говорять! А-ха-ха!
- Откудова у тебя подруги, ведьма?! С тобой, проститутка беззубая, я
один
только и разговариваю, для собственного развлечения!
Андрей Яковлевич нажал на педали и выехал на бугор к картофельному
полю.
"На обратном пути, - решилл он, - украду картошки. Насыплю полную
сумку."
В поле работали солдаты с расположенного неподалеку военного аэродрома.
Андрей Яковлевич вздохнул. Глядя на синие погоны, он вспомнил своего
сына,
который тоже был летчиком и разбился при испытаниях нового самолета
несколько лет назад. Андрей Яковлевич всегда гордился сыном, что он
такой
вырос умный, не спился, не остался в деревне, как раздолбай, а поступил
в
летное училище, закончил с отличием, женился, завел детей и испытывал
первейшие в мире самолеты. А вона как обернулось... Лучше бы спился
тогда
уж... Хотя бы жив был... Не знаешь, где найдешь, где потеряешь...
Колчанов натянул на лоб кепку и объехал яму с грязью...
У Правления толпились мужики.
Андрей Яковлевич подъехал, слез с велосипеда, прислонил его к стенке.
Мужики с крыльца молча наблюдали.
- Здорово, мужики, - Андрей Яковлевич подошел.
- Здорово, Колчан! - поздоровались мужики. - Ты куда, на бля...ки
собрался?
- А-то куда ж? Двух уже по дороге отъ...б, ядрена палка.
- Ага! - сказал дед Семен Абатуров. - Корову и собаку!
- У тебя, бля, дед, - ответил Колчанов, - нет фантазии.
- Вот я собак и не е...у, - дед Семен поплевал на окурок.
- Слыхал новость, - продолжал говорить он, - бубийство у нас?
- Ну?! Кого ж бубили? - Андрей Яковлевич вытащил беломорину.
- Че, неуж не слышал?
- А откель? Я из дому трентий день не выхожу!
- Бляха-муха, какой анахорет!
- Сам иди на хер!
- Эка ты меня! Не стану тебе, долбаносу, коли так, ничего рассказывать,
кол тебе в сраку!
- Не обижайся, старый хрен!
- А я на мудаков не обижаюсь.
- Сам ты мудак! Скажи спасибо, что ты старый и немощный, а то бы я тебе
как двинул сверху по твоей тупой лысине, чтоб ты вошел в крыльцо по
самые
твои старые яйца!.. Говори кого бубили-то, а то развел манифест, как на
собрании, е... твою мать!
Дед Семен почесал бороду и плюнул с крыльца.
- Евреев бубили, вот кого!
- Ну?! - Колчанов удивился.
- По жопе пну!.. Бубили евреев. И еврея и его еврейку.
- Кто ж бубил?!
- Кто ж скажет?!
2
Этим летом в деревню приехали дачники. Весной они приезжали
присматриваться. Они прознали, что в Красном Бубне есть свободные дома
на
продажу.
Они приехали на стареньком "Москвиче" и сразу застряли в грязи при
въезде
в деревню.
Слава Богу, мимо из сельпо ехал на велосипеде Колчанов.
Колчанов с утра мучался. Вчера он ездил на свадьбу в соседнюю деревню и
еле оттуда вернулся. Сгуляли свадьбу сына его старого друга Василия...
С
утра Андрей Яковлевич проснулся от того, что его всего колотило. Он по
стенке добрался до бочки с водой, опустил туда голову и напился, как
собака.
Высунув голову, он посмотрел в мутное зеркало и ему стало так обидно за
свою судьбу. Сын погиб, жена умерла вскоре после гибели сына. И остался
Андрей Яковлевич один-одинешенек на всем белом свете. И некому было ему
с
похмелья разогреть жирных щей со свининой и поднести сто грамм.
Колчанов определенно знал, кто виноват в такой жизни. Жиды. Они
пролезли
всюду и не дают русскому человеку ходу.
Когда-то Андрей Яковлевич отправил жалобу в Политбюро ЦК КПСС на жидов.
Ему не ответили. И Колчанов понял, что и там уже окопались носастые.
Андрей Яковлевич вышел, шатаясь, на крыльцо. Лил дождь и от этого
Колчанову стало еще поганей.
Он выкатил из сеней велосипед и поехал в сельпо за бутылкой. Денег не
было. Но была слабая надежда, что продавщица Тамарка отпустит в долг до
пенсии.
Сельпо оказалось закрыто.
- Жиды постарались и здесь, мать их в бок! - выругался Колчанов и
поехал
назад.
Он ехал и думал, где бы еще можно поправиться, но вариантов было мало -
времена трудные.
И тут Андрей Яковлевич увидел городскую машину, застрявшую в грязи.
Вокруг
машины суетилась , по-видимому, еврейская пара. Мужик толкал машину
сзади,
а его баба держала над ним зонтик.
У него был нос, который называют в деревне рулем, глубоко сидящие
темные
глаза, бородка, как у Калинина, черные с проседью волосы торчали из-под
красной бейсболки с портретом бульдога. Одет был в американские джинсы
и
клетчатую фланелевую рубаху.
Женщина была помельче. И нос у нее был помельче, и ростом она была
пониже.
И худая, как шкилетина. А одета была в плащ и беретку с хвостиком.
Андрей Яковлевич притормозил и слез с велосипеда. Он сразу
почувствовал,
что бутылка, которую он искал все утро, сама едет к нему в руки.
- Здрасте, - сказал он, приподнимая дерматиновую кепку.
Мужик перестал толкать машину.
- Здравствуйте... Вот, застряли немного... - сказал еврей.
Андрей Яковлевич прислонил велосипед к дереву, обошел машину вокруг и
усмехнулся.
- Ни хера себе!.. Немного - он говорит!.. Ну, коли немного, то я тогда
пошел, - при этом Колчанов стоял на месте и никуда не уходил. - А вы
тута
колупайтесь до вечера...
Мужик понял намек и сказал:
- Вы, наверное, здешний?
Колчанов кивнул:
- Ну! А ты что думал, что я австрийский боринген? - он усмехнулся. -
Совершаю кругосветное путешествие на лисопеде сраном с кунгуру в
кармане!
Городской, оценив шутку, засмеялся.
- Нет, я так не думал. Я думаю, что вы местный и можете нам помочь...
- Дык это, - Колчанов поскреб небритый подбородок, - помочь я, конечно,
могу добрым людям... Я тут, почитай, всю жизнь живу... Меня тут кажная
собака знает... Знает и уважает... Потому что я тут не последний, тому-
подобное, человек... - Он постучал по капоту. - Можно помочь... Звать
меня
Андрей Яковлевич... Кого хочешь спроси - кто такой Колчанов, все тебе
скажут...
- Дегенгард Георгий Адамович... - представился мужик.
"Ага!" - подумал Колчанов.
А это моя супруга Раиса Павловна, - его жена кивнула головой.
"Ага!" - еще раз подумал Колчанов.
- Андрей Яковлевич я... Колчанов, - он протянул руку. - Жаль выпить не
взял... за знакомство.
- Так у нас есть, - москвич открыл багажник и Колчанов увидел там
пол-ящика белой.
Он даже зажмурился. "Одной бутылкой они от меня хрен отделаются!"
Москвич вытащил бутылку и два пластмассовых стаканчика:
- Только, я за рулем, - сказал еврей. - Выпейте с Раисой.
- Ну и что, - Колчанов усмехнулся, - Я тоже за рулем, - он показал на
велосипед.
Мужик засмеялся:
- Мне очень приятно, что в деревне сохранились носители природного
юмора,
- он открыл бутылку и налил сначала Колчанову, а потом жене.
- Мне чуть-чуть, - остановила его руку Раиса Павловна.
- Ну, за знакомство и чтоб не последняя, - Колчанов выпил, вытащил из
кармана яблоко, понюхал и протянул жене еврея. - Закуси!
- Спасибо, - женщина взяла яблоко, но есть не стала, а тихонько
засунула
его куда-то в рукав.
Колчанов это заметил: "Брезгует курва". Водка уже подействовала и
Андрею
Яковлевичу похорошело.
- Какими судьбами в наших местах? - спросил он.
- Да вот... Хотим у вас в деревне домик прикупить... Потянуло с годами,
знаете ли, к природе...
- Это хорошо... - Колчанов посмотрел на бутылку и подумал: "И чего это
тянет жидов к нашей природе?". - Значит, решили у нас, так сказать,
обосноваться...
- Мы слышали, - высунулась вперед еврейка, - что у вас тут недорого
можно
домик купить...
- Может и недорого можно, - неопределенно ответил Колчанов. - Смотря у
кого покупать... Ты налил бы, хозяин, еще по стопке, чтоб я подумал...
Еврей налил.
- Мне больше не надо, - его еврейка прикрыла стопку ладонью.
- Хорошая водка, - похвалил Колчанов. - Где брали?
- В Москве.
- А... В Москве продукты хорошие... А люди - говно... Я вас-то,
конечно,
не имею в виду... Вы-то, я вижу, люди хорошие... А так... сколько я в
Москву езжу - говно там люди живут...
Дегенгард вздохнул:
- Почему-то складывается такое мнение у людей в регионах...
- Конечно, - Колчанов прищурился и, не вынимая пачки, достал из кармана
беломорину. - Какое уж тут мнение может быть, коли люди говно...
Зажрались
там... всего до хера... вот и говно из москвичей повылазило... Ты не
обижайся, Адамыч... Ты, я вижу, из других... - Колчанов еще раз обошел
машину. - Как засела-то! - Он присел на корточки. - Без трактора не
обойтись... Ну, повезло вам, москвичи, что на меня нарвались! А то б
сидели до вечера в грязи... Я, короче, поеду за трактором... К моему
другу
Мишке Коновалову... Он мне трактор, конечно, даст... Но я ему за это
буду
должен... - Колчанов помялся, - бутылку... У Мишки такие расценки...
- Нет проблем, - еврей открыл багажник, вытащил бутылку и протянул
Колчанову.
- Вы-то понимаете, - Андрей Яковлевич засунул бутылку в карман, - я ж
не
себе... Я-то с вас ничего б не взял... Я всю жизнь прожил - ни хера
ничего
не нажил... Потому что бескорыстный я человек, ни с кого за всю жизнь
ничего лишнего не брал... Вот и живу в говне... Налей, Адамыч, еще на
посошок, чтоб мне быстрее педали крутить.
3
Мишка Коновалов, слава Богу, был дома. Он пьяный спал на крыльце. В это
день Мишка помогал соседям выкапывать картошку и его отблагодарили.
Трактор стоял рядом с домом.
Колчанов обрадовался - можно было взять трактор незаметно и не делиться
с
Мишкой.
Колчанов спрятал велосипед в кустах, огляделся и спрятал там же
бутылку,
зарыл ее в листья. Сел на трактор и погнал вытаскивать евреев.
Носатые сидели в машине и пили что-то из термоса.
- А вот и я, - крикнул Андрей Яковлевич, выпрыгивая из трактора. -
Колчанов не подведет! Сказал - сделал!
- Хотите кофе? - предложила еврейка.
- Не-е, - Колчанов замахал руками. - У меня от него сердце это...
барахлит... Ничего пить не будем, пока не вытащим!
Он зацепил тросом "Москвича" и вытянул из грязи на сухое место.
- Спасибо гр-р-ромадное! - Георгий Адамович приложил к груди руки. - Не
знаем, что бы мы без вас и делали!
- Да хулиш... - Андрей Яковлевич вытер рукавом лоб. - Ну вот.. одни
работают, а другие награды получают, сидя дома... Мишка, вон, только
разрешил трактор взять и бутылка уже его. За что?! Трактор -
общественный,
горючее - тоже! А я, бля, туда на лисапеде... там уговаривай его...
Кстати, не хотел за бутылку давать, жид! Грит - гони две! Еле уломал...
-
Андрей Яковлевич вздохнул. - А я - туда на лисапеде... обратно на
тракторе... Теперь обратно трактор вези, оттуда опять на лисапеде... а
мне
не по дороге ни хрена... И по делам я упоздал! Ну что ты будешь делать,
-
Колчанов сделал паузу.
Еврей намек понял и вытащил из багажника еще одну бутылку.
- Это вам.
- Это что?.. Да что ты, Адамыч! Я ж не к этому говорил-то! - Андрей
Яковлевич взял бутылку и потряс ею перед евреем. - Я ж не ханыга какой!
Я
ж за справедливость! Справедливости, говорю, нету! Вот я про что!.. Но,
коли ты от души, возьму, чтоб не обидеть хорошего человека, потому что
из
Москвы в основном разное говно приезжает, вам не чета.
Он засунул бутылку в карман и уже хотел было отправиться, но еврейка
Раиса
вдруг спросила:
- Андрей Яковлевич, так вы не знаете, кто у вас в деревне дома продает?
Колчанов остановился, и в его голове созрел молниеносный план. После
гибели сына, остался пустой дом, в котором сын отдыхал летом с семьей.
В
доме уже несколько лет никто не жил. А присматривать за домом Андрею
Яковлевичу было недосуг. Дом потихоньку приходил в негодность. Текла
крыша. Труба частично обвалилась. Треснула потолочная балка. Да и
деревенские архаровцы постарались - порастырили, что могли. Честно
говоря,
Андрей Яковлевич и сам в точности не знал, в каком состоянии теперь
дом,
потому что забыл, когда в нем был последний раз. Хорошо бы продать его
еврееям. А если не купят, то, по крайности, раскрутить их на угощение.
Водки у них оставалось еще много. Со всех сторон расклад удачный. А
продать евреям развалюху - дело богоугодное... А если продать не
получится, он водочки-то их попьет, а потом и скажет им - Евреи
вонючие,
катитесь отсюда к ебене матери! Дом я вам не продам! Не стану я память
о
сыне осквернять вашими жидовскими деньгами! Вы, бля...ь, евреи, Христа
распяли и за это вам - ХЕР!
- Как не знаю? Конечно знаю! Я и продаю, - сказал Колчанов.
- Правда?!
- Ну, еп! Колчанов жизнь прожил - никому не соврал! Продаю я дом,
конечно.
Первосортный дом... пятистенок. Печка, чулан, веранда, хоздвор
огромный.
Сад фруктовый не в рот, извините, какой! Только маленько запущенный. Но
это поправимо. Сорняков повыдергать и моркови посадить... Погреб
глубокий.
Зимой картошку будете складать - хер чего замерзает в таком погребе!
Сверху люка я шинель всегда кладу для тепла.
- Вас нам, - сказала Раиса, - наверное, Бог послал.
- А то кто ж еще? - согласился Колчанов. - Конечно...
Поехали смотреть дом. Впереди на тракторе ехал Колчанов. За ним - евреи
на
своей машине.
Колчанов приготовился к поединку. Но евреям, на удивление, дом
понравился.
Тогда Андрей Яковлевич заломил немыслимую, по его понятиям, цену. Он
думал, что евреи начнут торговаться и он им уступит в половину. Но и
тут
евреи неприятно его удивили, согласившись с ценой без звука. За это
Колчанов стал их уважать еще меньше и предложил им вдобавок купить
втридорога оставшиеся в сарае дрова, которые все, вероятно, уже сгнили.
Евреи и тут согласились. Мало того, они захотели оформить куплю прямо
сейчас, чтобы лишний раз не ездить.
Поехали в правление. Там Андрей Яковлевич немного поволновался.
Бухгалтера
не оказалось на месте и Колчанов боялся, что сделка сорвется из-за
ерунды.
Но к счастью, все обошлось. Уже через пару часов какие нужно документы
подписали. Андрей Яковлевич пересчитал деньги за дом.
В этот вечер Колчанов обмывал с евреями проданный дом, а утром евреи
укатили в Москву за вещами.
Колчанов запил и не просыхал, пока не кончились еврейские деньги.
Колчанов очень обиделся на евреев, когда протрезвел.
Правильно говорят, - подумал Андрей Яковлевич, - что еврейские деньги
счастья не приносят. Продал сынов дом за тридцать серебренников батька
Иуда!
Поэтому, когда евреи приехали жить, Колчанов принял их холодно. Уж
очень
ему было обидно за себя и за русских вообще.
4
Приехав, мосвкичи стали обустраиваться основательно. Первым делом
выстроили вокруг хоздвора глухой высокий забор. С деревенскими же
общались
вежливо, но в дом не приглашали. А если кто приходил по какому делу (а
дела в деревне известные - денег на бухло занять или бухла попросить),
то
разговаривали с крыльца.
Это деревенским не нравилось. Во-первых, им было любопытно - чем эти
городские там занимаются, во-вторых, обидно, что евреи в их деревне
завели
свои порядки. Все ждали, когда же дачники наконец поедут за чем-нибудь
в
город, чтобы в их отсутствие можно было залезть и посмотреть внутри.
Но,
как назло, они не уезжали.
В деревне поговаривали, что они купили дом для того, чтобы пить там
кровь
христианских младенцев, которых они привозят из Москвы в багажнике.
Этот
вывод был сделан потому, что в деревне младенцы пока не пропадали. Лиза
Галошина, которая долго прожила в Москве, работая санитаркой,
рассказывала, как это сейчас делается. Евреи берут детей-сирот из
детдома,
оформляют их за границу, как будто их берут бездетные иностранцы, а
сами
детей увозят в глухие места и там пьют их кровь, а внутренние органы
продают на Ближний Восток султанам разным из Махрейна, чтоб эти
черножопые
султаны меняли свою старую засранную печенку на новую незасранную...
Временами, из трубы дома шел какой-то уж очень черный дым. Об этом в
деревне сложилось мнение, что евреи сжигают трупы младенцев, из которых
они высосали кровь.
Петька Углов предложил залезть на крышу и взять пробы дыма из трубы для
экспертизы, чтобы отвезти их куда следует и проверить. Но никто не
знал,
как это сделать - во-первых, на крышу залезть, во-вторых куда везти
потом
пробы?
А дед Семен рассказывал у правления, стуча себя кулаками в грудь, будто
ночью, проходя мимо еврейской синагоги, он видел на заборе несколько
чертей с большими еврейскими носами. Дед Семен заключил, что евреи и
есть
черти из Москвы, которые развалили колхозы и довели всю Россию, а
теперь
добрались до их мест, чтобы нафуярить и тут.
Колчанова шпыняли за то, что он продал дом евреям, от которых теперь
страдает вся деревня. А Андрей Яковлевич только огрызался - он и сам
был
недоволен.
Наконец порешили на собрании за клубом послать к евреям Мишку
Коновалова,
как самого здорового в деревне, чтобы он заявил им ультиматум - либо
пусть
евреи ведут себя как положено, либо пусть уматывают отсюдова к свиньям
собачьим в Израиль.
С Коноваловым отправились несколько человек. По дороге Мишка размахивал
палкой и кричал, что научит евреев уважать, бля, русский народ.
Подошли к дому. Из трубы шел черный дым. Все спрятались неподалеку в
кустах, а Мишка перекрестился, решительно постучал палкой по воротам и
крикнул:
- Открывай!
Ворота открылись. Мишка прошел внутрь.
Все притихли.
Мишки не было полчаса. Через полчаса он вышел пьяный в дымину и без
палки.
На вопросы мужиков, Мишка ничего не отвечал, потому что говорить не
мог.
На следующий день он ничего не помнил. Помнил только, как евреи ему
налили
и он выпил. А дальше - ничего.
Деревенские в очередной раз осудили звериное нутро сионизмов, за то что
они спаивают русский народ.
За это им на заборе нарисовали череп-кости и написали внизу:
"Х... и П..."
И вот евреев убили.
5
Мишка Коновалов, проезжая утром на тракторе мимо их дома, увидел, что
ворота открыты настежь. Он остановился и пошел посмотреть. Мишка
заглянул
осторожно во двор. Во дворе никого не было. Он прошел внутрь.
В доме Мишка нашел трупы застреленных москвичей, кучу каких-то пробирок
и
мензурок, какие-то подозрительные химикаты и старинную книгу с
еврейскими
буквами. На полу валялись разорванные мятые деньги.
Коновалов побежал за мужиками.
Вызвали милицию из райцентра. Приехало двое - сержант и капитан.
Капитан
осмотрел трупы и пришел к такому предварительному выводу: Евреи
застрелены. Их кто-то застрелил.
Трупы погрузили в воронок и увезли. А еврейский дом заколотили и
опечатали.
А потом из Моршанска приехал сын Борьки Сарапаева Ванька, который
работал
там милиционером, и рассказал, что трупы евреев из морга исчезли вместе
с
морговским санитаром Семеном Кузовом. Ведется следствие.
Похоже было, что убийцы заметали следы. Мнения на этот счет сложились
разные. Одни говорили, что евреи послали какому-то султану испорченные
органы и за это султан подослал к ним убийцу муджахеда из Афганистана.
Другие говорили, что они не поделили деньги с московскими чиновниками,
с
помощью которых забирали детей из детских домов. А Семен Абатуров
сказал,
что это чистая метафизика, но не объяснил, что он имеет ввиду.
6
Петька Углов собрался ночью на рыбалку.
Еще с вечера он прикормил карасей отрубями и надеялся на хороший клев.
Петька вытащил из-за печки четверть самогона, налил стакан мутной жижи,
выпил, зажевал огурцом, поставил бутыль на место, надел сапоги, взял
удочку, ведро, банку с опарышами, и пошел к двери. Но у двери
остановился
и вернулся назад, налить еще.
Он положил на пол удочку, поставил ведро, кинул в него банку с
опарышами,
вытащил из-за печки четверть, налил стакан, выпил, зажевал огурцом,
поставил бутыль на место, поднял с пола удочку, подцепил ведро и пошел
к
двери. В ведре гремела о стенки банка с опарышами. Взявшись за ручку
двери
Петька замер, а потом повернулся на каблуках и пошел обратно.
Он поставил ведро под стол, а удочку прислонил к столу, достал из-за
печки
четверть, налил стакан, выпил, понюхал огурец, поставил бутылку на
место,
взял удочку и пошел к двери. Но рядом с дверью понял, что в руке
чего-то
не хватает. Не хватало ведра, которое он оставил под столом. Петька в
третий раз повернулся к двери спиной и пошел к столу.
Он поставил удочку, нагнулся, выдвинул из-под стола ведро на видное
место,
достал четверть, налил стакан, выпил, поставил четверть на место, взял
ведро и закинул на плечо удочку.
От резкого движения крючок отцепился от удилища и зацепился за
телогрейку,
которая лежала на стуле. Петька пошел к двери, но что-то удерживало его
у
стола и не давало идти на рыбалку. Углов напряг спину и, упираясь
посильнее пятками в пол, все-таки пошел вперед, потому что не привык,
когда его что-то удерживает и не дает сделать того, что он задумал. Он
-
вольная птица, сам себе голова, кормится со своего огорода и нЕ хера
его
задерживать!
Что-то за его спиной не выдержало петькиного напора и потащилось за
ним.
Но идти было нелегко.
- Отъе...ись, говно! - сказал Петька невидимой силе.
Но это не помогло.
Петька напрягся еще больше и рванулся со всей силы. Леска лопнула и
Петька
полетел в дверь. Его сначало стукнуло лбом, а потом ведром. Ведро
смялось,
стало немного угловатым.
Петька нахмурился, потер лоб. Он оглянулся на удочку и увидел свободно
болтающуюся леску без крючка. Без крючка на рыбалке нЕ хера было
делать.
Петька вернулся к столу, вытащил четверть, налил себе и выпил. И полез
на
печку, где у него хранились рыболовные крючки. Он без труда нашел
нужный
крючок и прыгнул вниз. И попал двумя ногами в ведро, сплющив банку с
опарышами. Потерял равновесие и завалился на удочку, сбив еще по пути
со
стола бутылку.
Бутылку Петька спас, поймав ее вверх горлышком, лежа на спине. А удочка
сломалась пополам.
Не вынимая ноги из ведра, Петька допил бутылку и отключился.
Через день Петька рассказывал, что нечистая сила забралась к нему в дом
и
там устроила бардак, а его, Петьку, не пускала на рыбалку, крепко
схватив
волосатыми лапами за воротник. Но он развернулся и дал ей в пятак. А
после
этого началась у них битва и Сила сломала Петьке удочку, оборвала
крючок и
засунула Петьку ногами в ведро.
Деревенские смекнули, что это помершие евреи продолжают безобразить в
деревне после смерти.
7
Через день Петька Углов снова пошел на пруд, прикармливать рыбу для
ночной
рыбалки.
На берегу сидел дед Семен. Вернее сказать, лежал под ветками ивы. Ему
кто-то заботливо подложил под голову полено.
Петька нагнулся. От деда за версту разило сивухой. Но Углов этого не
почувствовал, потому, что привык к этому запаху с детства. Он только
подумал, что люди в их деревне живут добрые и отзывчивые, что в городе
хер
бы кто пьяному человеку подложил под голову полено. Петька вспомнил,
как
много лет назад, он поехал в Москву, посмотреть Олимпиаду-80 и что из
этого получилось...
В поезде Петька познакомился с девушкой Таней. Она ему очень
понравилась.
Таня училась в Москве в медицинском институте, а сейчас ехала на
практику.
Петька наврал, что он спортсмен - прыгун с шестом и едет в Москву
участвовать в Олимпиаде.
- А где ваш шест? - спросила Таня.
- Эх, Таня, - Петька наморщился, - шест я покажу тебе в Москве. Он
такой
длинный, что в поезд его не затянешь.
В вагоне-ресторане, куда Петька пригласил Таню отметить знакомство, он
перепился и распоясался. Он схватил стул и, пользуясь им как шестом,
стал
перепрыгивать через столы, попадая ботинками по головам мужчин и
коленкам
женщин. Петька перебил всю посуду и хотел выбросить в окошко одного
москвича в очках, который сделал Петьке замечание. В конце концов
Углова
сняли с поезда в Рязани и посадили на пятнадцать суток. К тому времени,
когда Петьку освободили, Олимпиада закончилась и кончились деньги. В
Москву было ехать не зачем и не на что. К тому же, Углов узнал, что
пока
он сидел, умер Владимир Семенович Высоцкий. А Петька Углов из-за этих
штопаных московских очкариков не смог подставить Высоцкому свое плечо,
чтобы поддержать его в трудный час.
Со временем у Петьки сложился в голове складный рассказ о тех событиях,
и
Петька делился им с теми, кого уважал.
Выпив стакан и поморщившись, Петька начинал рассказывать:
- Прослышал я от моего кореша армейского, который в Москве живет, что
тяжелый выдался год у Владимира Семеновича. Со всех сторон, -
рассказывал
Высоцкий моему армейскому корешу, - обложили меня, короче, темные силы.
Не
дают мне гады нормально жить и работать, сочинять песни для всей страны
и
радовать население новыми работами в кино. - Давят меня, как будто...
это
самое... прессом, не пускают за границу к жене, за то, что я не
побоялся
рассказать народу правду. Сажают меня в кутузку менты, почитай, каждую
неделю, чтобы я подорвал окончательно в тюрьме здоровье. И за что же
сажают, ведь, суки?!...Выпьешь на СВОИ с мужиками и идешь на улице,
даже
не шатаешься. А они налетят сразу, завернут руки за спину, как
немецкому
фашисту! Как будто я не Владимир Высоцкий, а ханыга какой-то
архангельский! А как же мне не выпить-то с мужиками, когда меня совсем
в
кино не пущают сниматься! ...Шукшин Вася хотел кино снимать "Кто же
убил
Есенина?". Правдивое кино, как евреи убили Есенина, русского поэта. А
Шукшин их на чистую воду!.. Меня позвал на главную роль друга Есенина -
чекиста. А евреи разнюхали про эти творческие планы и Шукшина тоже
угандошили несчастным случаем. И нет теперь, стало быть, ни кино, ни
друга
моего любимого - Василия Макаровича! - Сказал это Высоцкий и слеза его
прошибла чисто мужская. - И ко мне - говорит - подбирается теперь
всякая
нечисть! Жить мне осталось считанные дни, ежли не найду я, значит,
поддержки в народе!.. А кореш мой Высоцкому и говорит: Погоди, Семеныч,
рано тебя еще хоронить. Песни твои нужны и кинороли, в том числе
Жиглов,
чтобы людям русским, стало быть, глаза открывать! А есть у меня в
деревне
Красный Бубен лучший друг Петька Углов, служили с ним вместе, ели кашу
из
одного котелка. Охраняли с ним границы нашей Родины, чтобы ни одна
гадина
к нам не пролезла через колючку! Я, говорит, за Петьку ручаюсь головой,
потому что, говорит, знаю его, как себя и уверен в его твердой, значит,
руке и верном голубом глазе (глаза, вишь ты - у меня голубые). Дескать,
стреляет этот Петька с обоих рук вслепую, бегает быстрее твоей собаки,
а
уж при самообороне вырвет кому хошь ноги и вместо рук вставит их
обратно
кверх ногами. Мы моего друга Петьку в столицу вызовем, дадим ему
задание
ЛИЧНО отвечать перед народом и партией за народного певца и днем и
ночью,
... ... ... Продолжение "Красный бубен" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |