Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Сергеев-Ценский, Сергей - Сергеев-Ценский - Верховод

Проза и поэзия >> Русская довоенная литература >> Сергеев-Ценский, Сергей
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Сергей Николаевич Сергеев-Ценский. Верховод

Рассказ

---------------------------------------------------------------------

Книга: С.Н.Сергеев-Ценский. Собр.соч. в 12-ти томах. Том 3

Издательство "Правда", Библиотека "Огонек", Москва, 1967

OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 25 октября 2002 года

---------------------------------------------------------------------



     Однажды июньским утром шестеро ребят пошли в лес за грибами: Алеша и Таня - брат и сестра, Миша и Рая, тоже брат и сестра, и Федька с Генькой - двоюродные братья. Девочки были семилетки, их братья лет по десяти, Генька - одиннадцати, Федька двенадцати лет.

     Генька был разноглазый: один глаз серый, другой карий; голова - дыней, грудь куриная, волосы светлые и торчали, как плавники; руки цепкие, и ноги ступали отчетисто, точно слышали где-то барабан; тонкие губы сцепились плотно и имели надменный вид; около губ белые следы лишаев; нос длинный, и подбородок вперед.

     Федька же был расплывчатый, мясистый, тяжелая голова книзу, губы в обвис, на тупом носу капли пота. Он нес кошелку для грибов за спиною и, хоть кошелка была пустая - только кусок хлеба да два огурца, - все-таки по-рабочему гнулся.

     Генька держал свою кошелку в руке.

     - Не отставать! Эй! - прикрикнул Генька на девочек, и девочки, набиравшие дорогой тощие букетики полевых цветов, названия которых они не знали, тут же, заслышав окрик, бежали, схватившись руками.

     Глядя на них с презрением, вот он спросил их вдруг:

     - А сколько будет два да два?

     - Четыре, - ответила Таня баском, плеснув золотой косичкой.

     - Четыре, - согласилась с ней Рая, отбросив со лба черные кудряшки.

     - А два мильена да два мильена? - спросил Генька.

     - Ты с ума сошел, - тихо удивилась Таня.

     Этого уж не посмела повторить Рая, только уширила выпуклые черные глаза и повела узким плечиком.

     А Генька даже не посмотрел на них. Он командовал брату:

     - На тропку сворачивай!

     - Зачем? - и медленно вытирал с носа пот рукавом Федька.

     - Тебе сказано? - прикрикивал Генька, и Федька поворачивал на тропинку с дороги, а за ним, перекидывая с руки на руку свои корзиночки, шли Алеша с Мишей.

     - Это мы опять на дорогу выйдем? - спрашивал Алеша певческим голоском.

     - А то куда же? - рубил четко Генька.

     - А в лес когда же свернем? - любопытствовал Миша, скрежеща на звуке "р".

     - Когда будет, - отзывался Генька, не желая говорить длинно, едва разжимая надменные губы, ногами слушая невидимый барабан.

     Дорога шла в гору изгибами; по тропкам совсем было круто, но ребята с жаром взбирались по тропкам, потому что так скорее лес.

     Необыкновенное солнце сияло. Каждый лист в кустах светился насквозь. Всех жучков, которые спрятались в листьях, было видно, и Миша, черненький, худенький мальчик, любитель жучков, бабочек, стрекоз, то и дело выхватывал их на ходу вместе с листьями, кричал радостно: "А вот еще один!" - показывал всем над головою и швырял подальше в кусты.

     Рот у него был галчиный на маленьком лице, шея, как стебелек... Он все ахал от умиления, и Генька говорил ему строго:

     - Прикрой едалку, а то ворона влетит!

     Миша темнил глаза, свешивал голову, но шагов через десять восхищался снова и сиял. Рубашонка у него была линючая, синяя с красной вышивкой.

     Алеша старался держаться ближе к Федьке. У него одного из всех на голове торчала беленькая шляпка-лопушок. Он был такой же сытенький, как сестра, только чернобровый, и от дороги и солнца раскраснелся. Рубашку он снял и положил в корзинку и аккуратно работал острыми локтями и крылышками лопаток.

     - Ты обожгешься!.. Я вот маме скажу! - ворчала на него сзади Таня баском, а он оборачивался к ней, хмурил брови, поджимал губы и грозил кулаком.

     Как девочки, так и Миша с Алешей только в первый раз вырвались далеко от дома. Лес они видели только издали, и вот идут туда теперь - их отпустили. Это было для них сказочно, ошеломляюще, а Федька спокойно говорил Алеше:

     - Мы в прошлом году ходили, одних груздей по кошелке принесли, а сы-рое-жек там!.. Мы их прямо ногами топтали, несмотря что красивые!.. Там же их тьма-тьмущая...

     - Я знаю: грузди... Большие такие... Грузди, рыжики, опенки, шампиньоны, - скороговоркой насчитывал Алеша. - А сыроежки - это какие?.. Их разве сырыми едят?

     Он не говорил, а почти пел, притом книжно, отчетливо: мать его была учительница.

     Дорога все взвивалась и дыбилась в гору. Кусты становились выше; под ногами все сырее.

     Дня три назад прошел сильный дождь (вот почему и собрались за грибами), и здесь, повыше, становилось уже заметно, что это был за дождь в горах. Даже тропинки были размыты и изрыты дождевыми потоками, и висели над ними подмытые корни трав.

     - Вот когда груздей! - нюхал воздух Федька. - Я их за то люблю, эти грибы - большие.

     - Такие будут? - распяливал свою ладошку Алеша.

     - Гм... Вот так большие!.. А не хочешь - вместо лопуха голову накроешь, чтоб не очень жарко!

     - Не отставать там! - кричал тем временем Генька на девочек и с презрением выговаривал Мише: - А тебе бы только чтобы мухи!.. Тоже за грибами идет... Мухобой!

     Миша смотрел на него виновато и начинал сильнее работать голыми ногами, очень тонкими и с кривыми коленками.

     Кошелка у Геньки была в левой руке, а в правой - хлыст из орешника. Этим хлыстом он то и дело бил по сочным листам кустов, наклонившихся над дорогой, и Миша косился на этот хлыст опасливо: вдруг возьмет да ударит его по спине или по голым ногам.


     Кустарник становился все раскидистей, все выше, и, наконец, поднялись над головами ребят молодые дубочки.

     Дубки эти были разрежены нарочно, - торчали под ногами свежие пеньки, а вдали, сквозь их спицы, как птицы в клетке, виднелись два дровосека: старик с бородкой серой и молодой - в красной рубахе.

     Ребята остановились было, но Генька крикнул:

     - Чего стали?.. Нечего стоять.

     - Это что они? - спросил Миша.

     - Ничего они... Рубят и все.

     - Зачем? - спросил Алеша.

     - Во-от - "зачем"?.. Уголь палят.

     - У-голь?.. Какой уголь?

     И девочкам куда больше, чем мальчикам, хотелось посмотреть на старика и парня, которые делают уголь, но уже нырял впереди Генька, и они побежали за ним, боясь отстать.

     На корову с медным колокольчиком наткнулись в лесу - пеструю, рыжую с белым, брюхатую, один рог обломан... Водила длинным хвостом, как веером.

     - Ко-ро-ва! - сказали враз обе девочки, очень удивясь.

     - Смотри-и!.. И коло-кольчик! - пропел Алеша.

     - Это лесникова, - объяснил Федька, а Генька обернулся презрительно:

     - Что? Коровы никогда не видали?

     Пахло сырой травой, сверкало солнце на толстых листьях, вякал колокольчик.

     - Грып! - удовлетворенно сказал вдруг Генька, сорвал розовую сыроежку, разломил и бросил. - Червивая!.. Вали дальше! Сейчас они пойдут!

     Брошенный гриб поднял Миша, к нему подскочили девочки и смотрели на первую в их жизни сыроежку во все глаза: каждой хотелось разломить ее и разглядеть червяков.

     - Откуда они, червяки? - спросила Таня Мишу.

     - А я знаю? - отозвался сурово Миша.

     И Генька кричал спереди:

     - Вы итить так иди, когда вас взяли!


     Вот и лес... Тот лес - настоящий, который видели только издали, который издали - синий... Наконец, лес, и дубы нельзя обхватить руками, и вверху только кое-где кусочками, клочочками небо, и так высоко оно, что больно шее.

     Здесь девочки уже боялись отставать, здесь они держались как можно ближе к Геньке, который то и дело говорил однообразно, но зато чрезвычайно деловито:

     - Грып!.. А вон еще грып!

     Каждый гриб он разламывал тут же и червивые бросал и даже на Алешу, наиболее нехозяйственного из всех, действовал заразительно.

     Толстые рыжие масленки выпячивали желто-зеленые рыхлые животы; хорошенькие сыроежки в розовых платочках выглядывали из-под палых листьев; аспидные свинухи со впадиной на спинке сами просились в руки, но Генька с Федькой искали только груздей, которые были хитрее и глубже закапывались в лесной сор.

     Алеша, и Миша, и девочки пытались и сами разглядеть где-нибудь груздевый бугор, но мешало все что-то. То необыкновенно пестрая птица пролетит низко мимо, сядет на дуб и застучит носом.

     - Какая это? Вон, эта!

     - Дятел, - отзовется Генька презрительно.

     Или еще заворкует, как голубь, над головою какая-то с пушистым хохлом, сизая с голубизною, большая, совсем чрезвычайная.

     - А эта?

     - Горлинка, - скажет Федька.

     Но Генька вступит начальственно:

     - Ан вовсе не горлинка, а витютень!

     - Тю-тю-тя, - пытаются повторить девочки, и им смешно.

     Но разноцветные глаза Геньки строги и тонкие губы надменны.

     - Вы зачем сюда шли? За грыбами?.. Вот и занимайся грыбами, а то домой нечего будет несть.

     Раздавил Федька груздевую семью: как-то нечаянно наступил обеими ногами и раздавил, а Генька это заметил.

     - Эх, чертушко!.. Вот уж чертушко растет! - и толкнул он Федьку.

     - Чего дерешься? - уставился тот.

     - Еще хочешь? На! - ударил его Генька в плечо.

     Федька поплевал на руки и сжал кулаки, однако Генька напал на него так стремительно, что сразу сшиб его с ног.

     Федька сидел на земле и глядел на него с недоумением больше, чем с обидой, а Генька, отходя, говорил:

     - Еще захочешь - еще получишь!

     И тощие вихры его торчали, как петуший гребень.


     Уже часа три прошло, как вышли из дому ребятишки, и уж проголодались младшие и потихоньку отламывали и жевали хлеб, но мало все-таки болталось нечервивых грибов в их корзинках, а Генька набил уже почти полную кошелку груздями.

     И уж устали девочки, и Алеша с Мишей уже поглядывали кругом, нет ли где ручья, чтобы сесть и вволю напиться горстью, а Генька все вел их куда-то дальше, туда, где уж не видно было ни витютней, ни дятлов.

     В лесу стало темнее вдруг.

     - Что это? Затмение солнца? - пропел Алеша.

     - Туча нашла, - ответил Федька.

     - Ого! Туча! - крикнул Миша.

     И тут же на него Генька свирепо:

     - Чего кричишь? Тут тебе дом, что ли?.. Тут лес!

     - До-ождь! - пропел Алеша.

     Действительно, несколько капель дождя упало.

     - Этот пройдет сейчас, - объяснил Генька и приказал: - Расходись туда, ищи!.. Вози ногами!

     Но стало еще темнее, потом дождь посыпался тяжелый и шумный, как град. Залопотали листья вверху и кругом, сверкнуло вдруг, и тут же гром ударил.

     Ребятишки переглянулись испуганно и поглядели на Геньку.

     Но тот прикрикнул:

     - Чего стали?.. Я сказал - сейчас пройдет, значит, пройдет.

     - Намокнем! - испугалась Таня.

     - От такого дождя намокнешь?.. Иди знай! Теперь не зима: высохнешь!

     Гром еще догрохатывал, а Генька - волосы ершом и в разных глазах презрение и к дождю и к грому - двинулся, ногой разгребая сухолист; ребята за ним.

     Только Таня шепнула Рае:

     - Я боюсь... а ты?

     Но Рая ответила:

     - А дождь уж не капает.

     И Федька впереди:

     - Дождь и вовсе на город подался.

     А Алеша наткнулся на стройный подорешник и радостно вскрикнул: "Грып!" - совсем как Генька.

     Ребята вышли на полянку: направо и налево по большому дубу, посредине трава, но только вышли, зачастил вдруг снова дождь.

     - На-мо-чит! - басом предположила Таня.

     - Ого! Вот он! Дождь! - крикнул Миша и, вывернув голову, посмотрел на всех с большим любопытством. (Он любил дождь и вообще всякую воду.)

     - Бежим под дуб! - крикнул Федька и вдруг ударился со всех ног к правому дубу.

     За ним тут же Алеша, за Алешей обе девочки, а Миша смотрел, как прикованный, на Геньку преданными черными глазами.

     - Куда?.. Куда бежите?.. - кричал Генька, сам бросаясь к левому дубу.

     Миша бежал за ним самозабвенно, следя за его пятками.

     Когда он добежал до дуба, синяя рубашка его почернела от дождя, а между лопаток текло холодное.

     - А они там! - сказал он чрезвычайно удивленно и показал Геньке рукой на Федьку и остальных, уже сидевших под своим дубом.

     Но Генька сам это видел. Генька крикнул туда командным своим голосом:

     - Беги сюда!

     - Дожжь! - через поляну отозвался Федька и стал смотреть вверх, ища глазами, где ветки гуще.

     - Ну, подожди, черт! - показал брату кулак Генька и снова крикнул: - Тебе говорят, беги сюда!

     - Не побе-жим! - отозвался Федька за себя и за всех своих.

     Миша видел, что Генька серчал. Не дождь тревожил Геньку, не гром, который опять зарокотал, - зло было на Федьку, да и на всех около него: как это побежали они, не дождавшись, куда побежит он... Миша это видел и смотрел на Геньку вывернутым лицом очень преданно, а о тех четырех - и о сестре своей - сказал возмущенно:

     - Их избить надо, чтобы знали!

     Дождь как будто поредел, но блеснула розовая молния, так что заломило глаза, и ударил гром над головою, тут же за молнией.

     Миша испугался такого сильного грома и посмотрел на Раю под тем дубом: Рая и Таня крестились.

     - Крестятся! - прошептал про себя Миша и потом погромче Геньке: - А там уж крестятся! Гы!..

     - Все сейчас же беги сюда! - приказал Генька, привстав и сделав из ладоней рупор.

     - Не по-бе-гем! - раздельно за всех своих отозвался Федька.

     - Ой, и бить буду! - крикнул Генька свирепея.

     Дождь между тем переставал, сочились тонкие струйки.

     - Как бить будешь?.. Хлыстом?.. - пропел тонко Алеша.

     Шагов пятнадцать была полянка. Зеленая трава на ней теперь обвисла, тяжелая от капель. Вдруг Миша увидел, что Генька закатывает штаны до колен; и бормотал при этом Генька:

     - А, так?!. Я тебе счас, постой!

     И вот вскочил он со стиснутыми губами и кинулся по мокрой траве к правому дубу, сжав кулаки, оставив и кошелку свою и хлыст. Миша рванулся за ним, тоже с кулаками, воображая, как с налету накинется он на Алешу и собьет его с ног.

     И они уже добегали, когда осияло их вдруг и ослепило, и тут же раскололось небо с таким грохотом, что оба они упали, едва добежав, упали ничком, и Миша не успел ничего понять, ослепленный и оглушенный.


     Первое, что увидал Миша, очнувшись, были мокрые грязные пальцы Генькиной ноги около самых его глаз. Пальцы эти сжались и разжались - значит, Генька был жив.

     Потом очень несмело чуть повел глазами Миша подальше и увидел, что Рая лежит ничком, раскинув ноги, и рядом с нею Таня лицом кверху, а глаза закрыты, как мертвая.

     На остальных он побоялся глядеть, но перевел глаза с грязных пальцев Генькиных ног выше и заметил, что так же несмело, как он, не совсем раскрытыми глазами на него глядит Генька.

     - Гень! - шепнул он.

     - А? - отозвался тот тихо.

     Холодно было. В ушах шум. Пахло паленым.

     Миша уперся руками в грязь и поднял голову. И тут же по привычке вывернул шею так, что стало видно дуб, под которым они недавно сидели с Генькой.

     Дуб не стоял почему-то, а лежал - валялся, весь был расшвырян, и не больше как в двух шагах пришелся один его толстый сук.

     Миша сразу встал на ноги, удивленный, и Геньке шепнул:

     - Гляди!

     Вся поляна была завалена сучьями с белой изнанкой неживых уже листьев, точно те два дровосека - старый и молодой - срубили только что дуб.

     - Как это? - перебрал губами Миша.

     Оглянулся, а на него, как спросонья, бессмысленно глядел Федька, лежавший на спине, а Алешина голова пришлась почему-то под его грибной кошелкой, которую обхватил он руками.

     - А-а-а! - испуганно вскрикнул Миша и начал рыдать в голос.

     От этого крика его и рыданий очнулся Алеша и вытянул голову из-под кошелки, а за ним девочки открыли глаза.

     И потом несколько длинных мгновений усиленно, точно узнавая друг друга после долгих лет разлуки, смотрели ребятишки один на другого, и девочки горько разрыдались вслед за Мишей.


     Из-под дуба они выбрались, когда перестал уж сыпаться дождик, а до того все глядели на другой дуб, вдруг расшвырявший по поляне все свои сучья.

     - Это что? Это молния его так? - спросил Федьку Алеша вполголоса.

     - А то кто же еще? - спросил Федька чуть слышно.

     - А не гром?.. А почему говорят: громоотводы?.. - и совсем уже шепотом: - А больше не будет уж грома?

     Еще дергался Миша от подавляемых рыданий, когда изумил его Генька: кашлянув по-взрослому в руку, поднялся Генька и пошел прямо к разбитому толстейшему опенью дуба, где перешагивая, где обходя вздыбившиеся на поляне сучья.

     Он подошел и стал. Потом обошел его кругом. Потом увидел Миша, как он подобрал внизу свою кошелку с груздями и хлыст.

     Миша осмелел и увидел, что осмелел также Федька, приладил на спину свою кошелку и так же, как Генька, где перешагивая, где обходя, пошел через поляну.

     Девочки ухватились за руки Алеши, и все пошли туда, к Геньке. Миша сзади всех.

     Молния ударила в развилину толстых дубовых суков, в седло дуба, примерно на сажень от земли, и дуб обожжен был слабо - его только раскололо и расшвыряло совершенно таинственно и непонятно.

     - А что, че-ерт! - сказал зло Федька, глядя на брата в упор. - Кабы мы к тебе тогда побежали, было бы и нам, как тому дубу!

     - Было бы и нам! - повторил Алеша.

     Девочки молчали, молчал и Миша, только таращил глаза и ждал, что он скажет.

     Вот он разжал надменные губы.

     - Это почему же это "было бы"?

     - А потому, - сказал Федька.

     - Почему это "потому", хотел бы я узнать?

     - Потому!.. Мы бы перебежали, а молния бы ударила... Вот всем бы нам и крышка.

     - И крышка! - повторил Алеша уже не певуче. - А что?

     - Э-их! - вытянул Генька ехидно. - А не могла, что ли, молния в тот дуб вдарить?

     - Как это?

     - Так, очень просто... Вы бы сюда, а она бы в тот дуб, и все.

     - Что, она думает, что ли, молния?! - спросил Алеша.

     - А ты чего лезешь! - осерчал на него Генька. - Тоже туда же: ду-ма-ет!.. Я думал, а не то что молния!.. Я думал: в тот дуб вдарит.

     - В какой дуб?

     - В ваш, вот в какой!.. А потом вижу, в этот полоснуть хочет, я и побежал.

     - Врешь! Бить меня бежал! - крикнул Федька.

     - Бить? Что я тебя, когда угодно бить не могу?.. Я тебя когда угодно могу!.. Хочешь, тресну?

     И Генька ухватил его за горло левой рукой и поднял хлыст.

     Назад из лесу шли куда быстрее, чем подымались в лес. Тропинки скользили под ногами. Вода с них сбежала уже, но глина размокла, размякла, - Таня упала и расшибла колено, но не плакала: ведь шли домой, и теперь все уже было ясно и на земле и в небе.

     В небе только разорванные кучи облаков толпились и сваливали, и уж просвечивало синее, а на земле так все похорошело от дождя.

     И все-таки ведь несут же они грибы, даже немного груздей дал им Генька.

     Он идет впереди и держит хлыст, как отточенную саблю.

     Вот какая-то большая птица, больше дрозда и с яркими синими крыльями, пролетела низко с куста на куст, прокричав по-вороньи.

     - Какая это? - спросили девочки.

     - Сойка, - ответил Федька.

     - Сойка? - презрительно повторил Генька. - Много ты знаешь!..

     Выждал несколько моментов и сказал раздельно:

     - Называется сивограч, а совсем не сойка.

     Вихры его высохли и стояли опять как петуший гребень, и губы были сложены надменно.


     1927 г.
ПРИМЕЧАНИЯ


     Верховод. Впервые напечатано в журнале "Красная нива" Э 41 за 1927 год под названием "Вождь". Вошло в сборник "В грозу". В Избранном (Крымиздат, 1950) автор изменил заглавие рассказа "Вождь" на "Верховод". Печатается по собранию сочинений изд. "Художественная литература" (1955-1956 гг.), том второй.


    

... ... ...
Продолжение "Верховод" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Верховод
показать все


Анекдот 
У каждой женщины должно быть пять мужчин! Первый мужчина - это друг, которому все рассказывают, но ничего не показывают. Второй мужчина - это любовник, которому все показывают, но ничего не рассказывают. Третий мужчина - это муж, которому немного показывают и немного рассказывают. Четвертый мужчина - это гинеколог, которому все рассказывают и все показывают. Пятый мужчина - это начальник, который как сказал так и будет!
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100