Повести - - А поутру они проснулись...Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Шукшин, Василий >> Повести Читать целиком Василий Шукшин. А поутру они проснулись...
---------------------------------------------------------------
© Copyright Василий Шукшин
Подготовка электронного текста: библиотека Александра Снежинского
---------------------------------------------------------------
Повесть для театра
[*] Повесть осталась незавершенной.
Рано-рано утром, во тьме, кто-то отчаянно закричал:
-- Где я?! Э-эй!.. Есть тут кто-нибудь?! Где я?..
И во тьме же, рядом, заговорили недовольные голоса, сразу несколько.
-- На том свете. Чего орешь-то?
-- Где я? Где мы?..
-- На том свете. Чего орешь-то?
-- Ну чего зря пугать человека! Не на том свете, а в морге пока. У меня
вон номерок на ноге... вот он -- болтается, чую. Интересно, какой я по
счету?
-- А где мы? Чего зубоскалите-то? Где, я спрашиваю?!
-- Не ори, а то я подумаю сдуру, что ты моя жена и полезу целоваться;
она всегда орет с утра. Она орет, а я ей -- раз -- поцелуйчик: на, только не
вопи.
-- Ну и как? -- поинтересовался хриплый басок. -- Помогает?
-- Слабо...
-- Если б ты ей четвертным рот залепил, она бы замолкла.
-- Четвертного у меня с утра... Я за четвертной-то сам зареву не хуже
слона... А ты мне лепи четвертные.
-- Где мы находимся, я вас спрашиваю?! -- опять закричал тот,
истеричный.
Тут вспыхнул свет... И видно стало, что это -- вытрезвитель. И лежат в
кроватках под простынями восемь голубчиков... Смотрят друг на друга -- век
не виделись.
Открылась железная дверь, и в комнату вошел дежурный старшина.
-- Чего кричите? -- спросил он. -- Кто кричал?
-- Я, -- сказал человек довольно интеллигентного вида. Он хотел встать
с кровати, но, обнаружив, что он почти голый, запахнулся простыней и тогда
только встал. И подошел к старшине... -- У меня к вам вопрос: скажите,
пожалуйста, где я нахожусь? -- он стоял перед старшиной, как древний
римлянин, довольно знатный, но крепко с похмелья. -- Я что-то не могу понять
-- что это здесь?
-- Санаторий "Светлые горы".
-- Что за шуточки! -- повысил голос интеллигент. -- Я вас серьезно
спрашиваю.
-- Ложись, -- показал старшина, -- и жди команды. Серьезно он
спрашивает... Это тебя счас будут серьезно спрашивать.
Интеллигент струсил.
-- Простите... Вы в каком звании, я без очков не вижу? Где-то потерял
очки, знаете...
-- Генерал-майор.
Древний помятый римлянин стоял и смотрел на старшину.
-- Я вас не понимаю, -- сказал он. -- Вы всегда с утра острите?
-- Чтоб тишина была, -- велел старшина. И пошел к двери.
-- Товарищ старшина!.. -- вежливо позвал его здоровенный детина, сосед
очкарика по кровати. -- У вас закурить не будет?
-- Не будет, -- жестко сказал старшина. И вышел. И закрыл дверь на
ключ.
-- Опять по пятницам, -- запел детина, качая голос; он был, наверно,
урка, -- пойдут х-свидания-а, и слезы горькие моей... Ложись, очкарь. Что ты
волну поднял? Мы находимся в медвытрезвителе... какого района, я, правда,
не знаю. Кто знает, в каком мы районе?
-- Районе!.. -- сказал мрачный человек. -- Я город-то не знаю.
Очкарик ринулся взволнованно ходить по комнате.
-- Слушай, ты мне действуешь на нервы, -- зло сказал урка, -- сядь.
-- Что значит действую на нервы? Что значит сядь?
-- Значит, не мельтеши. А то я гляжу на тебя -- и мне всякие покойники
в башку лезут.
-- Но что я мог такого сделать? -- все не унимался очкарик. И все
ходил и ходил, как маятник. -- Почему меня... не домой, а куда-то... черт
его знает куда? Что они, озверели?
-- Ты понял! -- воскликнул урка. -- Убил человека и еще ходит
удивляется!.. Во, тип-то.
Очкарик остановился... и даже рот у него открылся сам собой.
-- Как это? Вы что?..
-- Что?
-- Человека?..
-- Нет, шимпанзе. Что ты дурачка-то из себя строишь? Ты же не на
следствии пока. Перед следователем потом валяй ваньку, а перед нами нечего.
-- Да-а, милок, -- сочувственно протянул маленький сухонький
человечек, -- вляпают тебе... Но ты напирай, что -- неумышленно. А то...
это... как бы того... не это...
-- Он же выпимши был, -- заспорил с сухоньким некто курносый, с женским
голосом. -- Чего ты намекаешь тут -- "того", "не того"?.. Человек был
выпимши. Вишь, он даже не помнит, как попал сюда.
-- Теперь это не считается, -- приподнялся на локте сухонький; видно,
любитель был поспорить. -- Теперь что был выпимши, что не был -- один черт.
-- Наоборот! -- воскликнул урка. -- Отягчающее мешок обстоятельство. За
что ты его под трамвай-то толкнул?
Очкарик стоял белый, как простыня... И вертел головой то туда, то сюда,
где говорили.
-- Вы что? -- сказал он трагическим голосом, тихо.
-- Что?
-- Какого человека?
-- Это тебе лучше знать. Шли, спорили про какие-то уравнения... -- стал
рассказывать урка. -- Как раз ехал трамвай, этот -- чух его под трамвай!..
Того -- пополам. Жутко смотреть было. Народу сразу сбежалось!.. Седой такой
лежал... он головой к тротуару упал, а вторая половина под трамваем. И
портфель так валяется...
-- Ты видел, что ли? -- спросил сухонький.
-- Я видел!.. -- повторил по-одесски урка. -- А почему я здесь? А
потому что я сзади шел. А когда стали свидетелей собирать, я заартачился...
нагрубил милиционеру...
-- Тьфу!.. Из-за какого-то уравнения -- человека под трамвай! --
искренне и глубоко возмутился человек с женским голосом; он был очень
нервный человек, даже какой-то сосредоточенно-нервный. -- Что уж в том
уравнении? Сели на лавочку и решили...
-- Совсем одичал народ, -- негромко, сам себе, промолвил мрачный. --
Убить -- запросто.
Парень крестьянского облика не принимал участия в этом страшном
разговоре, лежал, смотрел в потолок...
Вдруг он сел и с ужасом сказал:
-- А не убил ли и я кого?
И так это у него простодушно вышло, с таким неподдельным ужасом, что
некоторые невольно -- через силу -- засмеялись.
-- Ты откуда будешь-то? -- спросил его сосед, весьма потертый, весьма
и весьма, видно, стреляный воробей, электрик, как он впоследствии
отрекомендовался.
-- Из Окладихи, -- сказал парень. -- Тракторист.
-- Ого! -- удивились. -- Куда тебя занесло.
-- Что, тоже кого-нибудь убил?
-- Нет, он, наверно, теще всыпал, -- предположил электрик. -- Или
соседа поджег.
-- У меня теща хорошая, -- сказал парень.
-- Ну, соседа поджег.
Парень мучительно вспоминал:
-- Неужели Мишке чего?.. Я, вообще-то, сулился его свинье глаз выбить:
повадилась в огород, зараза, спасу нет. Говорю, да надень ты ей эту...
крестовину, у нас такую надевают свинешкам на шею, забыл, как называется,
-- чтоб они в дырки в городьбе не пролезали... Надень, ты, говорю, ей эту
штуку, житья же нет от твоей свиньи! Он мне: "Сам надевай". -- "Тогда, --
говорю, -- я ей глаз выбью, она будет по кругу ходить -- и в свой же огород
придет".
-- Это ты точно рассчитал, -- похвалил электрик. Ему очень понравилась
техническая мысль тракториста, он даже стал показывать пальцем на простыне
схему движения свиньи. -- Значит, она вышла из дома и направилась в твой
огород... Так? Но у ней же косинус, поэтому она загнет такой круг -- от так
от пойдет -- пойдет -- пойдет -- и придет к себе же в огород. А сама будет
думать, что она -- в твоем огороде.
-- Да она-то!.. -- воскликнул тракторист. -- Пусть как хочет, так и
думает, зараза, меня не волнует. Главное, Мишка бы задумался. Неужели я ей
все же вышиб глаз?
-- Ну, особо-то не переживай: за глаз больше семи суток не дадут.
-- Или заставят стеклянный вставить, -- хихикнул сухонький.
Остолбеневший очкарик сдвинулся наконец с места и подсел было к урке.
-- Слушайте, вы что...
-- Не садись ко мне! -- закричал урка испуганно. -- Я тебя не знаю!
Первый раз вижу!..
Очкарик вскочил, как ошпаренный... И беспомощно посмотрел на всех.
Некоторое время все молчали.
-- У тя семья-то есть? -- спросил его электрик.
-- А? Семья? -- потерянно переспросил интеллигент. -- Нет, вы что,
разыгрываете меня, что ли?
На него горестно и серьезно смотрели.
-- Ну что, что-о?! -- чуть не заплакал очкарик. -- Что смотрите-то?!
-- Молодой еще...
-- Может, и хорошо, что молодой: не такой старый выйдет.
-- Так-то оно так... если, конечно, не... это... не того... -- это
разговаривали между собой электрик и сухонький. -- Могут ведь и... того...
Как посмотрят.
-- Да, это уж какое примут решение.
-- Из-за какого-то уравнения!..
-- Да расстреляют, -- открыто ляпнул нервный с женским голосом. --
Чего тут гадать-то? Ученого же толкнул...
-- А? -- машинально спросил очкарик.
-- Кого толкнул под трамвай-то? Ученого?
Вместо ответа очкарик бросился к двери и забарабанил в нее кулаками.
-- Откройте! Откройте, пожалуйста!.. Я хочу спросить!
Дверь скоро открылась... Заглянул старшина.
-- Что такое?
-- Что я вчера сделал? Я не помню... Что я сделал? Почему они про
какое-то...
Старшина захлопнул дверь и, запирая ее снаружи на ключ, сказал:
-- Скоро скажут, что сделал. Больше не стучать.
-- Товарищи, -- взмолился очкарик, обращаясь ко всем, к урке в
частности, -- да вы что? Не мог я человека под трамвай...
-- Крепись, -- сказал ему мрачный человек.
-- Вот хуже нет этих!.. -- с некоторой даже брезгливостью сказал урка.
-- Чего теперь психовать-то? Сделал -- сделал, все. Нет, он будет окружающим
кишки мотать, на нервы, падла, действовать. Ляжь -- и жди.
-- Ученого толкнул или нет? -- все хотел понять нервный.
-- Ну а как же? Раз об уравнениях шли спорили... Это Иван вон ни с кем
не спорил, а взял и рассчитал, как свинья будет ходить с одним глазом. И так
точно рассчитал! -- электрику очень нравился расчет тракториста. -- Это же
надо так рассчитать. Вот же и Ванька!..
-- Вспомнил! -- сказал тракторист. И сел. -- Никакой свиньи не было: я
выехал трактором на асфальт.
-- Ну? И что? -- не понял электрик.
-- Что... Не положено, что. Я вижу: приближаются на коляске... А у
меня с собой бутылка была, я домой ехал, в баню торопился, поэтому на
асфальт выехал -- угол срезать...
-- Ничего не понимаю: какой угол?
-- Чтоб сократить маленько. Если от Игренева на Окладиху идти проселком
-- это семь километров, а если маленько асфальта прихватить...
-- Ну, ну?
-- Ну, думаю, все равно они ее счас найдут... Пока они приближались, я
ее всю осадил.
-- Бутылку?
-- Ну.
Тут все даже привстали от удивления. Не все поверили.
-- Всю бутылку?
-- Всю.
-- С какой же скоростью они ехали? -- опять живо заинтересовался
электрик. -- На коляске-то.
-- Ты спроси, с какой скоростью он пил? Не верю, -- заявил сухонький.
-- Что, насос, что ли?
-- А далеко ты их увидел? -- поинтересовался и урка.
-- За километр примерно. Оглянулся -- догоняют...
-- Можно успеть, -- авторитетно сказал урка. -- Запросто. С какой бы
скоростью они ни ехали. Надо только бутылку вот так вот раскрутить...
Тут в комнату вошла -- ее впустил старшина -- тетя Нюра с ведром и
тряпкой.
-- Всем лежать, -- приказала тетя Нюра. -- Курева не просить, в магазин
не провоцировать -- не положено.
-- Здравствуй, тетя Нюра, -- ласково сказал электрик. -- Доброе
утречко! Чего это ты спозаранку не в настроении?
-- О, опять тут? -- не очень удивилась тетя Нюра.
-- Тут, тут... Как поется: де-евушки, где вы? Тута, тута!..
-- И я тут, теть Нюр, -- хихикнул сухонький. -- Не узнаешь?
Тетя Нюра пригляделась... И узнала.
-- Опять жена привела?
Сухонький на это почему-то обиделся.
-- Что значит, жена? Что я, телок, что ли, бессловесный, что она каждый
раз будет приводить меня к вам на веревочке? -- сухонький помолчал и сказал
не без гордости: -- Меня привезли.
Тетя Нюра оглянулась на дверь... И скоренько полезла рукой куда-то под
фартук себе.
-- По одному -- у окошка вон, чтоб запаху не было... В порядке живой
очереди.
Первым вскочил шустрый электрик, взял у тети Нюры сигаретку, спички и
пошел к окну курить.
-- Я за тобой, -- застолбил сухонький.
Но тут встал урка, запахнулся простыней, подошел к электрику и отнял у
него сигарету.
-- После меня будете, -- сказал он.
-- Ты чего тут? -- возмутилась добрая тетя Нюра. -- Ну-ка отдай сейчас
же! А то огрею вот тряпкой, будешь знать, как отбирать. Здоровый?.. Иди в
цирк гири поднимать, а обижать не смей!
-- Спокойно, тетя Нюра, -- сказал урка, затягиваясь сигаретой. -- Не
поднимай волны.
-- Отдай, -- кратко сказал мрачный человек, дядя решительный и еще
более здоровый, чем урка.
Урка значительно посмотрел на мрачного... И отдал сигаретку электрику.
И лег.
-- Там будешь свои порядки устанавливать, -- еще сказал мрачный, -- а
здесь... пока рано.
Урка опять значительно посмотрел на мрачного. Всем стало как-то не по
себе.
-- Ну, ладно, -- сказал сухонький урке, -- так и быть -- будешь за ним,
а я за тобой.
-- Чего это? -- уперся мрачный. -- Будешь, как занял, я за тобой, а за
мной... Ты куришь? -- повернулся он к нервному с тонким голосом.
-- Нет, -- откликнулся тот. -- Бросил. У меня язва луковицы
двенадцатиперстной кишки.
-- А ты? Кандидат?
-- Я? -- очнулся очкарик. -- Нет.
-- А я бы курнул, -- с тоской молвил Иван-тракторист.
-- Ты за мной, -- сказал ему мрачный. -- А ты, -- мрачный небрежно
глянул на урку -- за Иваном.
Урка лежал, закинув руки за голову... Свирепо смотрел в потолок.
-- Сколько у тебя, теть Нюр? -- спросил электрик.
-- По одной всем хватит. Пускай дым-то повыше... а то мне опять на вид
поставют. Жалеешь вас...
Электрик вчастую докурил сигарету, старательно пуская дым к высокому
зарешеченному окну, рамы которого, по летнему времени, были открыты.
-- Давай, -- сказал он сухонькому. А сам лег опять в кровать.
Теперь сухонький пристроился к окну и с удовольствием пошел
затягиваться, и даже затараторил -- от удовольствия же.
-- Как ты говоришь: луковица двенадцатиперстной кишки? --
поинтересовался он.
-- Да, -- откликнулся нервный. -- Ниша.
-- Ниша?
-- Ниша.
Сухонький покачал головой... Но все равно на лице у него было одно
сплошное удовольствие.
-- Ну язык выдумали! Я как-то был в поликлинике, читаю на двери:
"Исследование моторной функции желудка". Совсем зарапортовались: мотор в
желудке исследуют...
-- Ты не болтай, а кури, -- посоветовал мрачный. -- Легко, думаешь,
лежать смотреть на тебя.
Очкарик сидел на своей кровати, тупо смотрел перед собой... Ничего,
казалось, не видел и не слышал.
-- Подними-ка ноги-то, -- попросила его тетя Нюра, подлезая с тряпкой
под кровать.
Очкарик поднял ноги и в этом неловком положении заговорил с ней.
-- Тетя Нюра... Анна... как вас по отчеству?
-- Анна Никитишна.
-- Анна Никитишна, вы не слышали, кого вчера под трамвай толкнули?
-- Под трамвай? -- удивилась тетя Нюра. -- Да кого же это? Когда?
-- Вчера вечером, -- очкарик все держал ноги на весу, хотя в этом не
было теперь надобности. -- В районе Садовой... Было там какое-нибудь
движение?
-- Движение там всегда есть...
-- Я имею в виду -- народ сбегался?
-- Да брось ты, чудак! -- пожалел его мрачный. -- Разыграли тебя. Вон
лежит... соловей-разбойник с кондитерской, развлекается. Кого ты можешь под
трамвай толкнуть? Хорошо самого не толкнули...
Очкарик опустил ноги и встал... И долго, и внимательно -- очень долго,
очень внимательно -- смотрел на урку.
-- Что, очкарь? -- повеселел тот. -- Перетрухал? Хох, гнида!..
-- Сейчас подойду и дам пощечину, -- сказал очкарик дрожащим от обиды
голосом.
Урка изумленно выпучил на него глаза... Смотрел некоторое время. Потом
встал, шикарным жестом запахнулся простыней и медленно -- очень медленно --
пошел к очкарику.
-- Я вас прошу, синьор духарь, дайте мне пощечину. Умоляю... надо же
держать слово. А то я обижусь и буду вас долго-долго метелить. Ну?.. Мы же с
вами джельтмены, вы сказали слово, надо же держать слово.
-- Совершенно верно, слово надо держать. Я плохо вижу, где ваше лицо?
-- Вот мое лицо, вот... -- урка показал пальцем. -- Вот эта вот
окружность -- это моя личность, в такую луну нельзя промахнуться. Ну? Я же
тебя оскорбил... Разыграл, как дуру, ты же кандидат...
Все напряженно ждали, чем закончится эта сцена между двумя
"джельтменами".
-- Могу еще оскорбить, вонючка ученая. Гнида. Как еще?..
-- Достаточно, -- молвил очкарик. Он распрямился и довольно
торжественно, -- то ли не чувствуя страха, то ли от театральности,
свойственной ему, -- произнес фразу: -- От имени всех очкариков! -- и
залепил урке отчетливую пощечину.
-- Вот как! -- удивилась даже тетя Нюра; по простоте душевной она
сперва не поняла, что готовится именно пощечина. -- Ты што это, эй!
-- Мх-х, хорошо, -- как-то даже сладострастно сквозь стиснутые зубы
пропел урка. -- Еще раз... Умоляю, с другой стороны.
-- Нет, этого вполне достаточно, -- снисходительно сказал очкарик;
странно, неужели он так и не почувствовал опасности, или эта театральность
так въелась в человека? Он хотел величаво отбыть в сторону своей койки, но
урка поймал его за простыню и подтянул к себе.
-- Ну, гнидушка-а, ну умоляю -- еще раз, с другой стороны. Ох, как я
счас буду метелить! -- урка зажмурился и покачал головой. -- Как же я буду
метелить, мама родимая!.. Умоляю, кинь еще одну -- для напряжения, чтобы я о
так от, о так -- рразорвал сразу...
Но тут встал мрачный со своей койки, подошел к ним и с усилием,
решительно оторвал урку от очкарика.
-- Дальше будешь иметь дело со мной, -- сказал он урке.
Урка опять значительно и долго -- в который уже раз он пускал свой
взгляд в дело! -- посмотрел на мрачного... Тот спокойно -- тому кажется,
даже доставляло удовольствие, что на него смотрят так значительно, --
выдержал этот опасный взгляд и лег на свою кровать. Урка тоже лег. Все
произошло в полной тишине. И в тишине же урка вдруг рывком скорчился на
своей кровати, заскрипел зубами, закрутил головой и -- не то простонал, не
то взмолился злорадно своему жестокому богу -- поклялся:
-- Ох, как же я буду метелить! Как я буду метелить!..
-- Благодарю вас, -- сказал очкарик мрачному. -- Если бы у меня были
очки, я бы схватился с этим орангутангом: я когда-то занимался боксом. Но
без очков я плохо вижу.
Мрачный промолчал на это. А урка глубоко вздохнул и сказал негромко
себе:
-- Только бы дожить до светлых дней.
Сухонький между тем докурил свою сигарету, с кровати поднялся мрачный;
тетя Нюра вынула из-под фартука сигарету и уважительно дала ему.
-- Чего тут не поделили-то? -- спросила она серьезного сильного
человека, мрачного.
-- Да так... с похмелья, -- сказал тот.
-- Ох, как же я буду метелить! -- воскликнул опять урка, крутнулся под
простыней и мучительно застонал. На него посмотрели, но никто ничего не
сказал. Мрачный спокойно курил у окна, старался тоже пускать дым повыше.
-- Любопытная вещь, -- заговорил очкарик, -- до определенного момента
все отчетливо помню, дальше -- полный провал: ничего не помню. Что за
странный механизм памяти? По идее, я же ничего не должен помнить.
-- Не-ет, -- авторитетно заговорил электрик, -- тут так: пока ты свою
меру не взял, ты помнишь, дальше -- взял меру, но в душе думаешь: мало,
надо еще -- все, пошел перебор. Дальше -- рога в землю, и память
автоматически отключается.
-- Ни-че-го подобного, -- тоже авторитетно и взволнованно возразил
сухонький. -- А как же бывает: домой пришел, а как пришел -- не помнишь.
-- Ну и что?
-- Ну, по-твоему, я же не должен до дому дойти. А я дошел.
-- Это значит, тебя развезло уже дома...
-- Да где дома, где дома! -- больше загорячился сухонький. -- Я же
утром-то вижу какой я пришел.
-- Все зависит от нервной системы, -- встрял в спор нервный. -- У кого
какая нервная система. Сколько ты можешь выпить? -- спросил он электрика.
-- Ну, это смотря как выпить. Я могу допустим...
-- До сшибачки. Сколько потребуется, чтобы ты упал и не поднялся?
Электрик подумал:
-- Бутылку белой и бутылку чернил.
-- Смотря каких...
-- Три семерки.
-- Так. А я с двух стаканов под стол лезу -- потому что нервы.
-- А вот я... Слушай сюда! Вот я, -- затараторил сухонький и постучал
пальцем в тощую свою грудь, -- несмотря, что у меня такая комплекция, засосу
полторы бутылки белой и не лягу.
-- Ты?
-- Я.
-- Карлик с оглоблей, -- непонятно сказал мрачный. И сам себе
посмеялся.
-- Мы, бывает, соберемся на трех, -- продолжал сухонький, -- по пять
рваных на рыло -- это получается...
Тут скрежетнул ключ в двери -- раз, другой... Мрачный бросил сигарету в
окно и в два свободных прыжка очутился возле своей койки. И лег. Дверь
открылась, вошел старшина, а за ним еще некто, молодой, длинный,
стеснительный, с портфелем.
-- Однако, курили? -- остановился старшина.
-- Откуда! -- воскликнул сухонький. -- Где мы возьмем-то?
Старшина подозрительно посмотрел на тетю Нюру... Тетя Нюра старательно
мыла пол. Домыла последнюю половицу и вышла.
-- Поговорите вот... с товарищем, -- сказал старшина. -- Да не врите:
это для статистики надо, -- и старшина ушел.
-- Товарищи, -- подчеркнуто миролюбиво заговорил длинный с портфелем,
-- я не корреспондент, не из газеты... Я -- социолог. Что я вас спрошу и что
вы ответите -- это никуда не пойдет, никаких фельетонов никто писать не
будет. Я объясню, в чем дело. Группа социологов, я в том числе, исследует...
мы исследуем вопрос происхождения... ну, пьянства, грубо говоря. Так
сказать, причины и следствия. Для этого -- на один-единственный вопрос,
который я вам задам, -- надо ответить... надо сказать всю правду. Вопрос
такой: как вы здесь оказались? Еще раз повторяю: ваши ответы дальше моего
блокнота никуда не пойдут, в том смысле, что никак вам не повредят. Начнем?
-- ближе всех к нему оказался нервный. -- Вот вы, например... Как вы здесь
оказались? Расскажите, пожалуйста.
Вместо подробного рассказа о том, как он здесь оказался, нервный вдруг
устремил на социолога внимательный и тоже не лишенный значительности, как у
урки, взгляд.
-- А попрошу документы, -- сказал он сухо.
Никто не ждал такого оборота. Притихли.
-- Зачем? -- спросил социолог.
-- Рассказывай ему... А кто вы такой?
-- Да я же вам только что объяснил.
-- Документы.
-- Ну, слушайте... уж поверьте, если бы я не имел права спрашивать вас,
наверно, меня бы сюда не пустили.
-- Документы.
-- Да нет у меня никаких документов, то есть, наверно, есть какие-то...
нет, дома.
В комнате откровенно засмеялись такому наиву... Нервный, хоть опасливо,
но тут же обнаглел.
-- А голову, извиняюсь, вы не того... не это... Она не дома у вас?
-- Ну, дела!
Социолог встал.
-- Хорошо, -- сказал он, -- я попрошу начальника отделения, он
объяснит вам... Не обманываю же я вас! Зачем мне это надо?
-- Да, да, -- согласился нервный, -- зачем вам это надо? Вы наденьте
форму и спрашивайте.
-- Да нет, товарищи!.. Да действительно же я ученый! Ну, как вам?..
Хорошо, сейчас начальник скажет то же самое.
Социолог пошел к двери, постучал... Старшина открыл дверь и выпустил
его.
-- Понял?! -- воскликнул нервный хвастливо. -- Какую штуку удумали, а?
Во, деятели...
-- Да нет, друзья, -- сказал очкарик, -- это действительно ученый. Вы
думаете, переодетый следователь? Нет.
Тут с койки рывком вскочил урка и мягко прошелся меж кроватей.
-- Колонулся мальчик! -- урка радостно засмеялся. -- Ученый... Я бы не
хотел с таким ученым за одной партой сидеть, умоляю. Наоборот, я бы хотел,
чтобы он сидел под партой. Ну, Петя, ну, подрулил!..
-- Да чушь это! -- воскликнул очкарик. -- Никакой он не следователь. Я
знаю эти группы социологов...
-- И его знаешь? -- спросил нервный.
-- Его не знаю, но знаю, чем они занимаются. Занимаются изучением
серьезнейших вопросов...
-- В вытрезвителях?
-- И в вытрезвителях. А где же еще ему расскажут, почему человек
напился, какие причины побудили...
-- А если их нету, причин-то? -- закипятился нервный. -- Чего их
искать, если их нету?
-- Причины всегда есть. Просто они не всегда ясны нам самим...
-- Ну, это уж тоже... лишь бы с портфелями бегать -- ученых из себя
изображать, -- недовольно сказал мрачный. -- Чего вот мне рассказать?
Нечего. Напился, и все.
-- Что же, без всякой причины? -- поинтересовался очкарик.
-- Без всякой причины.
-- Но какая-то же должна быть причина...
-- Да никакой причины. Взял две бутылки водки и выпил.
-- И часто вы так?
-- Раз в месяц напьюсь обязательно.
-- Но почему? Тоска, что ли, какая?
-- Никакой тоски, -- убежденно сказал мрачный. -- Напьюсь, и все.
Очкарик был в затруднении.
-- Я не понимаю, -- сказал он.
-- Я сам не понимаю, -- искренне сказал мрачный. -- Не хочу понимать.
-- Ну, может, ты фронт вспомнил, боевых товарищей, -- подсказал
сухонький; все как-то обнаружили вдруг, что, казалось бы, пустой разговор
имеет некий скрытый смысл.
-- Никаких товарищей... Вообще не люблю войну вспоминать.
-- А что вы читали до этого момента? Или смотрели по телевизору?
-- До какого момента?
-- Как пойти в магазин.
-- Ничего не смотрел. Я люблю "В мире животных" смотреть, но она
вечером бывает...
-- Вы кто по профессии? -- стал невольно входить в подробности
очкарик.
-- Крановщик.
-- Может, тебе с высоты грустно на людей смотреть? -- опять выскочил с
подсказкой сухонький.
-- Да ну!.. -- мрачному надоело отвечать. -- С высоты... Это тогда все
летчики давно уже должны с круга спиться: там высота-то вон какая.
-- А что ты думаешь? Ты знаешь... -- кинулся было спорить электрик, но
открылась дверь -- вошли социолог и начальник отделения. Старшина тоже вошел
и стал сзади них.
-- Здравствуйте! -- громко приветствовал всех начальник.
С ним поздоровались. Может быть, не так громко, но почти все.
-- Кто тут самый бдительный? -- начальник посмотрел на социолога. --
Кто потребовал документы?
-- Да нет, тут не в том дело, кто... Вы просто объясните.
-- А чего тут объяснять-то? Спрашивайте, и все, -- начальник сел на
стул. -- А я посижу пока.
-- Лучше бы вы объяснили...
-- Вы спрашивайте, спрашивайте.
-- Итак, -- обратился социолог к нервному, -- что же с вами вчера
получилось?
-- Это ученый разговор? -- уточнил нервный.
-- Абсолютно ученый, никакой больше. Просто расскажите...
-- Я погожу пока, -- сказал нервный.
-- То есть? -- не понял социолог.
-- Я малость подзабыл... Я пока сосредоточусь.
-- Что значит "пока сосредоточусь"? -- заговорил было начальник. -- Что
значит...
Но социолог тут же запротестовал.
-- Товарищ начальник... Я боюсь, мы так не поговорим.
-- Почему? -- удивился начальник.
-- Не поговорим. Это надо иначе.
-- Да у нас же тут есть духари! -- воскликнул урка. -- Вон у нас...
духарь номер один -- ничего не боится, -- урка показал на мрачного.
Мрачный внимательно посмотрел на урку... Опустив голову, подумал... И
согласился.
-- Я расскажу, если надо. Мне один черт, -- он сел на койке, посмотрел
на социолога. -- Про вчерашний случай?
-- Да именно: как было с вами вчера.
-- Жена у меня, -- сразу начал мрачный, -- как бы это вам сказать...
вечно у ней какие-то гости, мужики какие-то подозрительные, бабенки... Они
мне надоели.
-- А говоришь, причины нету, -- сказал нервный.
-- Это не причина, это тянется уже лет семь, -- возразил мрачный. -- И
напился я вчера не из-за этого. Но они мне тоже сильно надоели.
-- Жена где работает? -- спросил социолог, поспевая писать в блокнот.
-- Кассиршей в магазине. Не надо меня перебивать, я сам все расскажу
Радости мне тут... от этого рассказа -- не шибко. Я не знаю, чего они
делают: я прихожу, они уходят. Я ее много раз предупреждал, она не вникает.
Вчера прихожу -- опять два мужика сидят и какая-то женщина. Коньяк на
столе... Я их выкинул из квартиры. Один в трусах был. Жена где-то
спряталась: все перерыл -- нету. Может, раньше вышла куда, черт ее знает,
не нашел. Все перерыл -- нету. Я лег спать. Только заснул, пришла
милиция...
Тут начальник милиции почему-то засмеялся. На него посмотрели с
недоумением.
-- Ничего, ничего, -- сказал начальник, -- продолжай. Я потом объясню.
-- Вы выпивши были, когда пришли? -- спросил социолог.
-- Крепко.
-- Это все?
-- Все. Который в трусах был, сильно визжал: я его хотел в мусоропровод
затолкать, он уперся...
-- Плечи пролезли? -- выскочил с вопросом любопытный электрик.
-- Куда? -- не понял мрачный.
-- В мусоропровод-то. Лишь бы плечи пролезли, а там весь пройдет.
-- Ну все? -- спросил начальник мрачного. И спросил как-то непросто, с
каким-то значением. -- На этом конец?
-- Все, -- ответил мрачный. -- А что еще?
-- А то, что ты не из своей квартиры людей выкинул, вот что. Они вон у
меня как раз сидят, эти люди.
... ... ... Продолжение "А поутру они проснулись..." Вы можете прочитать здесь Читать целиком |