Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Повести - - А поутру они проснулись...

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Шукшин, Василий >> Повести
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Василий Шукшин. А поутру они проснулись...

---------------------------------------------------------------

© Copyright Василий Шукшин

Подготовка электронного текста: библиотека Александра Снежинского

---------------------------------------------------------------



     Повесть для театра

     [*] Повесть осталась незавершенной.


     Рано-рано утром, во тьме, кто-то отчаянно закричал:

     -- Где я?! Э-эй!.. Есть тут кто-нибудь?! Где я?..

     И во тьме же, рядом, заговорили недовольные голоса, сразу несколько.

     -- На том свете. Чего орешь-то?

     -- Где я? Где мы?..

     -- На том свете. Чего орешь-то?

     -- Ну чего зря пугать человека! Не на том свете, а в морге пока. У меня вон номерок на ноге... вот он -- болтается, чую. Интересно, какой я по счету?

     -- А где мы? Чего зубоскалите-то? Где, я спрашиваю?!

     -- Не ори, а то я подумаю сдуру, что ты моя жена и поле­зу целоваться; она всегда орет с утра. Она орет, а я ей -- раз -- поцелуйчик: на, только не вопи.

     -- Ну и как? -- поинтересовался хриплый басок. -- По­могает?

     -- Слабо...

     -- Если б ты ей четвертным рот залепил, она бы замолкла.

     -- Четвертного у меня с утра... Я за четвертной-то сам за­реву не хуже слона... А ты мне лепи четвертные.

     -- Где мы находимся, я вас спрашиваю?! -- опять закри­чал тот, истеричный.

     Тут вспыхнул свет... И видно стало, что это -- вытрезви­тель. И лежат в кроватках под простынями восемь голубчи­ков... Смотрят друг на друга -- век не виделись.

     Открылась железная дверь, и в комнату вошел дежурный старшина.

     -- Чего кричите? -- спросил он. -- Кто кричал?

     -- Я, -- сказал человек довольно интеллигентного вида. Он хотел встать с кровати, но, обнаружив, что он почти го­лый, запахнулся простыней и тогда только встал. И подошел к старшине... -- У меня к вам вопрос: скажите, пожалуйста, где я нахожусь? -- он стоял перед старшиной, как древний римлянин, довольно знатный, но крепко с похмелья. -- Я что-то не могу понять -- что это здесь?

     -- Санаторий "Светлые горы".

     -- Что за шуточки! -- повысил голос интеллигент. -- Я вас серьезно спрашиваю.

     -- Ложись, -- показал старшина, -- и жди команды. Серьезно он спрашивает... Это тебя счас будут серьезно спрашивать.

     Интеллигент струсил.

     -- Простите... Вы в каком звании, я без очков не вижу? Где-то потерял очки, знаете...

     -- Генерал-майор.

     Древний помятый римлянин стоял и смотрел на стар­шину.

     -- Я вас не понимаю, -- сказал он. -- Вы всегда с утра ост­рите?

     -- Чтоб тишина была, -- велел старшина. И пошел к двери.

     -- Товарищ старшина!.. -- вежливо позвал его здоровен­ный детина, сосед очкарика по кровати. -- У вас закурить не будет?

     -- Не будет, -- жестко сказал старшина. И вышел. И за­крыл дверь на ключ.

     -- Опять по пятницам, -- запел детина, качая голос; он был, наверно, урка, -- пойдут х-свидания-а, и слезы горькие моей... Ложись, очкарь. Что ты волну поднял? Мы находим­ся в медвытрезвителе... какого района, я, правда, не знаю. Кто знает, в каком мы районе?

     -- Районе!.. -- сказал мрачный человек. -- Я город-то не знаю.

     Очкарик ринулся взволнованно ходить по комнате.

     -- Слушай, ты мне действуешь на нервы, -- зло сказал ур­ка, -- сядь.

     -- Что значит действую на нервы? Что значит сядь?

     -- Значит, не мельтеши. А то я гляжу на тебя -- и мне вся­кие покойники в башку лезут.

     -- Но что я мог такого сделать? -- все не унимался очка­рик. И все ходил и ходил, как маятник. -- Почему меня... не домой, а куда-то... черт его знает куда? Что они, озверели?

     -- Ты понял! -- воскликнул урка. -- Убил человека и еще ходит удивляется!.. Во, тип-то.

     Очкарик остановился... и даже рот у него открылся сам собой.

     -- Как это? Вы что?..

     -- Что?

     -- Человека?..

     -- Нет, шимпанзе. Что ты дурачка-то из себя строишь? Ты же не на следствии пока. Перед следователем потом ва­ляй ваньку, а перед нами нечего.

     -- Да-а, милок, -- сочувственно протянул маленький су­хонький человечек, -- вляпают тебе... Но ты напирай, что -- неумышленно. А то... это... как бы того... не это...

     -- Он же выпимши был, -- заспорил с сухоньким некто курносый, с женским голосом. -- Чего ты намекаешь тут -- "того", "не того"?.. Человек был выпимши. Вишь, он даже не помнит, как попал сюда.

     -- Теперь это не считается, -- приподнялся на локте су­хонький; видно, любитель был поспорить. -- Теперь что был выпимши, что не был -- один черт.

     -- Наоборот! -- воскликнул урка. -- Отягчающее мешок обстоятельство. За что ты его под трамвай-то толкнул?

     Очкарик стоял белый, как простыня... И вертел головой то туда, то сюда, где говорили.

     -- Вы что? -- сказал он трагическим голосом, тихо.

     -- Что?

     -- Какого человека?

     -- Это тебе лучше знать. Шли, спорили про какие-то уравнения... -- стал рассказывать урка. -- Как раз ехал трам­вай, этот -- чух его под трамвай!.. Того -- пополам. Жутко смотреть было. Народу сразу сбежалось!.. Седой такой ле­жал... он головой к тротуару упал, а вторая половина под трамваем. И портфель так валяется...

     -- Ты видел, что ли? -- спросил сухонький.

     -- Я видел!.. -- повторил по-одесски урка. -- А почему я здесь? А потому что я сзади шел. А когда стали свидетелей собирать, я заартачился... нагрубил милиционеру...

     -- Тьфу!.. Из-за какого-то уравнения -- человека под трамвай! -- искренне и глубоко возмутился человек с жен­ским голосом; он был очень нервный человек, даже ка­кой-то сосредоточенно-нервный. -- Что уж в том уравне­нии? Сели на лавочку и решили...

     -- Совсем одичал народ, -- негромко, сам себе, промол­вил мрачный. -- Убить -- запросто.

     Парень крестьянского облика не принимал участия в этом страшном разговоре, лежал, смотрел в потолок...

     Вдруг он сел и с ужасом сказал:

     -- А не убил ли и я кого?

     И так это у него простодушно вышло, с таким неподдель­ным ужасом, что некоторые невольно -- через силу -- засме­ялись.

     -- Ты откуда будешь-то? -- спросил его сосед, весьма по­тертый, весьма и весьма, видно, стреляный воробей, элек­трик, как он впоследствии отрекомендовался.

     -- Из Окладихи, -- сказал парень. -- Тракторист.

     -- Ого! -- удивились. -- Куда тебя занесло.

     -- Что, тоже кого-нибудь убил?

     -- Нет, он, наверно, теще всыпал, -- предположил элек­трик. -- Или соседа поджег.

     -- У меня теща хорошая, -- сказал парень.

     -- Ну, соседа поджег.

     Парень мучительно вспоминал:

     -- Неужели Мишке чего?.. Я, вообще-то, сулился его свинье глаз выбить: повадилась в огород, зараза, спасу нет. Говорю, да надень ты ей эту... крестовину, у нас такую на­девают свинешкам на шею, забыл, как называется, -- чтоб они в дырки в городьбе не пролезали... Надень, ты, говорю, ей эту штуку, житья же нет от твоей свиньи! Он мне: "Сам надевай". -- "Тогда, -- говорю, -- я ей глаз выбью, она бу­дет по кругу ходить -- и в свой же огород придет".

     -- Это ты точно рассчитал, -- похвалил электрик. Ему очень понравилась техническая мысль тракториста, он да­же стал показывать пальцем на простыне схему движения свиньи. -- Значит, она вышла из дома и направилась в твой огород... Так? Но у ней же косинус, поэтому она загнет такой круг -- от так от пойдет -- пойдет -- пойдет -- и придет к себе же в огород. А сама будет думать, что она -- в твоем огороде.

     -- Да она-то!.. -- воскликнул тракторист. -- Пусть как хо­чет, так и думает, зараза, меня не волнует. Главное, Мишка бы задумался. Неужели я ей все же вышиб глаз?

     -- Ну, особо-то не переживай: за глаз больше семи суток не дадут.

     -- Или заставят стеклянный вставить, -- хихикнул су­хонький.

     Остолбеневший очкарик сдвинулся наконец с места и подсел было к урке.

     -- Слушайте, вы что...

     -- Не садись ко мне! -- закричал урка испуганно. -- Я те­бя не знаю! Первый раз вижу!..

     Очкарик вскочил, как ошпаренный... И беспомощно по­смотрел на всех.

     Некоторое время все молчали.

     -- У тя семья-то есть? -- спросил его электрик.

     -- А? Семья? -- потерянно переспросил интеллигент. -- Нет, вы что, разыгрываете меня, что ли?

     На него горестно и серьезно смотрели.

     -- Ну что, что-о?! -- чуть не заплакал очкарик. -- Что смотрите-то?!

     -- Молодой еще...

     -- Может, и хорошо, что молодой: не такой старый вый­дет.

     -- Так-то оно так... если, конечно, не... это... не того... -- это разговаривали между собой электрик и сухонький. -- Могут ведь и... того... Как посмотрят.

     -- Да, это уж какое примут решение.

     -- Из-за какого-то уравнения!..

     -- Да расстреляют, -- открыто ляпнул нервный с жен­ским голосом. -- Чего тут гадать-то? Ученого же толкнул...

     -- А? -- машинально спросил очкарик.

     -- Кого толкнул под трамвай-то? Ученого?

     Вместо ответа очкарик бросился к двери и забарабанил в нее кулаками.

     -- Откройте! Откройте, пожалуйста!.. Я хочу спросить!

     Дверь скоро открылась... Заглянул старшина.

     -- Что такое?

     -- Что я вчера сделал? Я не помню... Что я сделал? Поче­му они про какое-то...

     Старшина захлопнул дверь и, запирая ее снаружи на ключ, сказал:

     -- Скоро скажут, что сделал. Больше не стучать.

     -- Товарищи, -- взмолился очкарик, обращаясь ко всем, к урке в частности, -- да вы что? Не мог я человека под трам­вай...

     -- Крепись, -- сказал ему мрачный человек.

     -- Вот хуже нет этих!.. -- с некоторой даже брезгливостью сказал урка. -- Чего теперь психовать-то? Сделал -- сделал, все. Нет, он будет окружающим кишки мотать, на нервы, падла, действовать. Ляжь -- и жди.

     -- Ученого толкнул или нет? -- все хотел понять нерв­ный.

     -- Ну а как же? Раз об уравнениях шли спорили... Это Иван вон ни с кем не спорил, а взял и рассчитал, как свинья будет ходить с одним глазом. И так точно рассчитал! -- элек­трику очень нравился расчет тракториста. -- Это же надо так рассчитать. Вот же и Ванька!..

     -- Вспомнил! -- сказал тракторист. И сел. -- Никакой свиньи не было: я выехал трактором на асфальт.

     -- Ну? И что? -- не понял электрик.

     -- Что... Не положено, что. Я вижу: приближаются на ко­ляске... А у меня с собой бутылка была, я домой ехал, в ба­ню торопился, поэтому на асфальт выехал -- угол срезать...

     -- Ничего не понимаю: какой угол?

     -- Чтоб сократить маленько. Если от Игренева на Окладиху идти проселком -- это семь километров, а если малень­ко асфальта прихватить...

     -- Ну, ну?

     -- Ну, думаю, все равно они ее счас найдут... Пока они приближались, я ее всю осадил.

     -- Бутылку?

     -- Ну.

     Тут все даже привстали от удивления. Не все поверили.

     -- Всю бутылку?

     -- Всю.

     -- С какой же скоростью они ехали? -- опять живо заин­тересовался электрик. -- На коляске-то.

     -- Ты спроси, с какой скоростью он пил? Не верю, -- зая­вил сухонький. -- Что, насос, что ли?

     -- А далеко ты их увидел? -- поинтересовался и урка.

     -- За километр примерно. Оглянулся -- догоняют...

     -- Можно успеть, -- авторитетно сказал урка. -- Запро­сто. С какой бы скоростью они ни ехали. Надо только бу­тылку вот так вот раскрутить...

     Тут в комнату вошла -- ее впустил старшина -- тетя Нюра с ведром и тряпкой.

     -- Всем лежать, -- приказала тетя Нюра. -- Курева не просить, в магазин не провоцировать -- не положено.

     -- Здравствуй, тетя Нюра, -- ласково сказал электрик. -- Доброе утречко! Чего это ты спозаранку не в настроении?

     -- О, опять тут? -- не очень удивилась тетя Нюра.

     -- Тут, тут... Как поется: де-евушки, где вы? Тута, тута!..

     -- И я тут, теть Нюр, -- хихикнул сухонький. -- Не уз­наешь?

     Тетя Нюра пригляделась... И узнала.

     -- Опять жена привела?

     Сухонький на это почему-то обиделся.

     -- Что значит, жена? Что я, телок, что ли, бессловесный, что она каждый раз будет приводить меня к вам на веревоч­ке? -- сухонький помолчал и сказал не без гордости: -- Ме­ня привезли.

     Тетя Нюра оглянулась на дверь... И скоренько полезла рукой куда-то под фартук себе.

     -- По одному -- у окошка вон, чтоб запаху не было... В порядке живой очереди.

     Первым вскочил шустрый электрик, взял у тети Нюры сигаретку, спички и пошел к окну курить.

     -- Я за тобой, -- застолбил сухонький.

     Но тут встал урка, запахнулся простыней, подошел к электрику и отнял у него сигарету.

     -- После меня будете, -- сказал он.

     -- Ты чего тут? -- возмутилась добрая тетя Нюра. -- Ну-ка отдай сейчас же! А то огрею вот тряпкой, будешь знать, как отбирать. Здоровый?.. Иди в цирк гири поднимать, а обижать не смей!

     -- Спокойно, тетя Нюра, -- сказал урка, затягиваясь сигаретой. -- Не поднимай волны.

     -- Отдай, -- кратко сказал мрачный человек, дядя реши­тельный и еще более здоровый, чем урка.

     Урка значительно посмотрел на мрачного... И отдал сигаретку электрику. И лег.

     -- Там будешь свои порядки устанавливать, -- еще ска­зал мрачный, -- а здесь... пока рано.

     Урка опять значительно посмотрел на мрачного. Всем стало как-то не по себе.

     -- Ну, ладно, -- сказал сухонький урке, -- так и быть -- будешь за ним, а я за тобой.

     -- Чего это? -- уперся мрачный. -- Будешь, как занял, я за тобой, а за мной... Ты куришь? -- повернулся он к нерв­ному с тонким голосом.

     -- Нет, -- откликнулся тот. -- Бросил. У меня язва луко­вицы двенадцатиперстной кишки.

     -- А ты? Кандидат?

     -- Я? -- очнулся очкарик. -- Нет.

     -- А я бы курнул, -- с тоской молвил Иван-тракторист.

     -- Ты за мной, -- сказал ему мрачный. -- А ты, -- мрач­ный небрежно глянул на урку -- за Иваном.

     Урка лежал, закинув руки за голову... Свирепо смотрел в потолок.

     -- Сколько у тебя, теть Нюр? -- спросил электрик.

     -- По одной всем хватит. Пускай дым-то повыше... а то мне опять на вид поставют. Жалеешь вас...

     Электрик вчастую докурил сигарету, старательно пуская дым к высокому зарешеченному окну, рамы которого, по летнему времени, были открыты.

     -- Давай, -- сказал он сухонькому. А сам лег опять в кро­вать.

     Теперь сухонький пристроился к окну и с удовольстви­ем пошел затягиваться, и даже затараторил -- от удовольст­вия же.

     -- Как ты говоришь: луковица двенадцатиперстной киш­ки? -- поинтересовался он.

     -- Да, -- откликнулся нервный. -- Ниша.

     -- Ниша?

     -- Ниша.

     Сухонький покачал головой... Но все равно на лице у не­го было одно сплошное удовольствие.

     -- Ну язык выдумали! Я как-то был в поликлинике, чи­таю на двери: "Исследование моторной функции желудка". Совсем зарапортовались: мотор в желудке исследуют...

     -- Ты не болтай, а кури, -- посоветовал мрачный. -- Лег­ко, думаешь, лежать смотреть на тебя.

     Очкарик сидел на своей кровати, тупо смотрел перед со­бой... Ничего, казалось, не видел и не слышал.

     -- Подними-ка ноги-то, -- попросила его тетя Нюра, подлезая с тряпкой под кровать.

     Очкарик поднял ноги и в этом неловком положении заговорил с ней.

     -- Тетя Нюра... Анна... как вас по отчеству?

     -- Анна Никитишна.

     -- Анна Никитишна, вы не слышали, кого вчера под трамвай толкнули?

     -- Под трамвай? -- удивилась тетя Нюра. -- Да кого же это? Когда?

     -- Вчера вечером, -- очкарик все держал ноги на весу, хо­тя в этом не было теперь надобности. -- В районе Садовой... Было там какое-нибудь движение?

     -- Движение там всегда есть...

     -- Я имею в виду -- народ сбегался?

     -- Да брось ты, чудак! -- пожалел его мрачный. -- Разы­грали тебя. Вон лежит... соловей-разбойник с кондитер­ской, развлекается. Кого ты можешь под трамвай толкнуть? Хорошо самого не толкнули...

     Очкарик опустил ноги и встал... И долго, и вниматель­но -- очень долго, очень внимательно -- смотрел на урку.

     -- Что, очкарь? -- повеселел тот. -- Перетрухал? Хох, гнида!..

     -- Сейчас подойду и дам пощечину, -- сказал очкарик дрожащим от обиды голосом.

     Урка изумленно выпучил на него глаза... Смотрел не­которое время. Потом встал, шикарным жестом запахнулся простыней и медленно -- очень медленно -- пошел к очка­рику.

     -- Я вас прошу, синьор духарь, дайте мне пощечину. Умоляю... надо же держать слово. А то я обижусь и буду вас долго-долго метелить. Ну?.. Мы же с вами джельтмены, вы сказали слово, надо же держать слово.

     -- Совершенно верно, слово надо держать. Я плохо ви­жу, где ваше лицо?

     -- Вот мое лицо, вот... -- урка показал пальцем. -- Вот эта вот окружность -- это моя личность, в такую луну нельзя промахнуться. Ну? Я же тебя оскорбил... Разыграл, как ду­ру, ты же кандидат...

     Все напряженно ждали, чем закончится эта сцена между двумя "джельтменами".

     -- Могу еще оскорбить, вонючка ученая. Гнида. Как еще?..

     -- Достаточно, -- молвил очкарик. Он распрямился и до­вольно торжественно, -- то ли не чувствуя страха, то ли от театральности, свойственной ему, -- произнес фразу: -- От имени всех очкариков! -- и залепил урке отчетливую поще­чину.

     -- Вот как! -- удивилась даже тетя Нюра; по простоте ду­шевной она сперва не поняла, что готовится именно по­щечина. -- Ты што это, эй!

     -- Мх-х, хорошо, -- как-то даже сладострастно сквозь стиснутые зубы пропел урка. -- Еще раз... Умоляю, с другой стороны.

     -- Нет, этого вполне достаточно, -- снисходительно ска­зал очкарик; странно, неужели он так и не почувствовал опасности, или эта театральность так въелась в человека? Он хотел величаво отбыть в сторону своей койки, но урка пой­мал его за простыню и подтянул к себе.

     -- Ну, гнидушка-а, ну умоляю -- еще раз, с другой сторо­ны. Ох, как я счас буду метелить! -- урка зажмурился и пока­чал головой. -- Как же я буду метелить, мама родимая!.. Умоляю, кинь еще одну -- для напряжения, чтобы я о так от, о так -- рразорвал сразу...

     Но тут встал мрачный со своей койки, подошел к ним и с усилием, решительно оторвал урку от очкарика.

     -- Дальше будешь иметь дело со мной, -- сказал он урке.

     Урка опять значительно и долго -- в который уже раз он пускал свой взгляд в дело! -- посмотрел на мрачного... Тот спокойно -- тому кажется, даже доставляло удовольствие, что на него смотрят так значительно, -- выдержал этот опас­ный взгляд и лег на свою кровать. Урка тоже лег. Все прои­зошло в полной тишине. И в тишине же урка вдруг рывком скорчился на своей кровати, заскрипел зубами, закрутил го­ловой и -- не то простонал, не то взмолился злорадно сво­ему жестокому богу -- поклялся:

     -- Ох, как же я буду метелить! Как я буду метелить!..

     -- Благодарю вас, -- сказал очкарик мрачному. -- Если бы у меня были очки, я бы схватился с этим орангутангом: я когда-то занимался боксом. Но без очков я плохо вижу.

     Мрачный промолчал на это. А урка глубоко вздохнул и сказал негромко себе:

     -- Только бы дожить до светлых дней.

     Сухонький между тем докурил свою сигарету, с кровати поднялся мрачный; тетя Нюра вынула из-под фартука сига­рету и уважительно дала ему.

     -- Чего тут не поделили-то? -- спросила она серьезного сильного человека, мрачного.

     -- Да так... с похмелья, -- сказал тот.

     -- Ох, как же я буду метелить! -- воскликнул опять урка, крутнулся под простыней и мучительно застонал. На него посмотрели, но никто ничего не сказал. Мрачный спокой­но курил у окна, старался тоже пускать дым повыше.

     -- Любопытная вещь, -- заговорил очкарик, -- до опре­деленного момента все отчетливо помню, дальше -- полный провал: ничего не помню. Что за странный механизм памя­ти? По идее, я же ничего не должен помнить.

     -- Не-ет, -- авторитетно заговорил электрик, -- тут так: пока ты свою меру не взял, ты помнишь, дальше -- взял ме­ру, но в душе думаешь: мало, надо еще -- все, пошел пере­бор. Дальше -- рога в землю, и память автоматически от­ключается.

     -- Ни-че-го подобного, -- тоже авторитетно и взвол­нованно возразил сухонький. -- А как же бывает: домой пришел, а как пришел -- не помнишь.

     -- Ну и что?

     -- Ну, по-твоему, я же не должен до дому дойти. А я до­шел.

     -- Это значит, тебя развезло уже дома...

     -- Да где дома, где дома! -- больше загорячился сухонь­кий. -- Я же утром-то вижу какой я пришел.

     -- Все зависит от нервной системы, -- встрял в спор нервный. -- У кого какая нервная система. Сколько ты мо­жешь выпить? -- спросил он электрика.

     -- Ну, это смотря как выпить. Я могу допустим...

     -- До сшибачки. Сколько потребуется, чтобы ты упал и не поднялся?

     Электрик подумал:

     -- Бутылку белой и бутылку чернил.

     -- Смотря каких...

     -- Три семерки.

     -- Так. А я с двух стаканов под стол лезу -- потому что нервы.

     -- А вот я... Слушай сюда! Вот я, -- затараторил сухонь­кий и постучал пальцем в тощую свою грудь, -- несмотря, что у меня такая комплекция, засосу полторы бутылки бе­лой и не лягу.

     -- Ты?

     -- Я.

     -- Карлик с оглоблей, -- непонятно сказал мрачный. И сам себе посмеялся.

     -- Мы, бывает, соберемся на трех, -- продолжал сухонь­кий, -- по пять рваных на рыло -- это получается...

     Тут скрежетнул ключ в двери -- раз, другой... Мрачный бросил сигарету в окно и в два свободных прыжка очутился возле своей койки. И лег. Дверь открылась, вошел старши­на, а за ним еще некто, молодой, длинный, стеснительный, с портфелем.

     -- Однако, курили? -- остановился старшина.

     -- Откуда! -- воскликнул сухонький. -- Где мы возь­мем-то?

     Старшина подозрительно посмотрел на тетю Нюру... Те­тя Нюра старательно мыла пол. Домыла последнюю поло­вицу и вышла.

     -- Поговорите вот... с товарищем, -- сказал старшина. -- Да не врите: это для статистики надо, -- и старшина ушел.

     -- Товарищи, -- подчеркнуто миролюбиво заговорил длинный с портфелем, -- я не корреспондент, не из газеты... Я -- социолог. Что я вас спрошу и что вы ответите -- это ни­куда не пойдет, никаких фельетонов никто писать не будет. Я объясню, в чем дело. Группа социологов, я в том числе, исследует... мы исследуем вопрос происхождения... ну, пьянства, грубо говоря. Так сказать, причины и следствия. Для этого -- на один-единственный вопрос, который я вам задам, -- надо ответить... надо сказать всю правду. Вопрос такой: как вы здесь оказались? Еще раз повторяю: ваши от­веты дальше моего блокнота никуда не пойдут, в том смыс­ле, что никак вам не повредят. Начнем? -- ближе всех к не­му оказался нервный. -- Вот вы, например... Как вы здесь оказались? Расскажите, пожалуйста.

     Вместо подробного рассказа о том, как он здесь оказал­ся, нервный вдруг устремил на социолога внимательный и тоже не лишенный значительности, как у урки, взгляд.

     -- А попрошу документы, -- сказал он сухо.

     Никто не ждал такого оборота. Притихли.

     -- Зачем? -- спросил социолог.

     -- Рассказывай ему... А кто вы такой?

     -- Да я же вам только что объяснил.

     -- Документы.

     -- Ну, слушайте... уж поверьте, если бы я не имел права спрашивать вас, наверно, меня бы сюда не пустили.

     -- Документы.

     -- Да нет у меня никаких документов, то есть, наверно, есть какие-то... нет, дома.

     В комнате откровенно засмеялись такому наиву... Нервный, хоть опасливо, но тут же обнаглел.

     -- А голову, извиняюсь, вы не того... не это... Она не до­ма у вас?

     -- Ну, дела!

     Социолог встал.

     -- Хорошо, -- сказал он, -- я попрошу начальника отде­ления, он объяснит вам... Не обманываю же я вас! Зачем мне это надо?

     -- Да, да, -- согласился нервный, -- зачем вам это надо? Вы наденьте форму и спрашивайте.

     -- Да нет, товарищи!.. Да действительно же я ученый! Ну, как вам?.. Хорошо, сейчас начальник скажет то же самое.

     Социолог пошел к двери, постучал... Старшина открыл дверь и выпустил его.

     -- Понял?! -- воскликнул нервный хвастливо. -- Какую штуку удумали, а? Во, деятели...

     -- Да нет, друзья, -- сказал очкарик, -- это действитель­но ученый. Вы думаете, переодетый следователь? Нет.

     Тут с койки рывком вскочил урка и мягко прошелся меж кроватей.

     -- Колонулся мальчик! -- урка радостно засмеялся. -- Ученый... Я бы не хотел с таким ученым за одной партой си­деть, умоляю. Наоборот, я бы хотел, чтобы он сидел под партой. Ну, Петя, ну, подрулил!..

     -- Да чушь это! -- воскликнул очкарик. -- Никакой он не следователь. Я знаю эти группы социологов...

     -- И его знаешь? -- спросил нервный.

     -- Его не знаю, но знаю, чем они занимаются. Занима­ются изучением серьезнейших вопросов...

     -- В вытрезвителях?

     -- И в вытрезвителях. А где же еще ему расскажут, поче­му человек напился, какие причины побудили...

     -- А если их нету, причин-то? -- закипятился нервный. -- Чего их искать, если их нету?

     -- Причины всегда есть. Просто они не всегда ясны нам самим...

     -- Ну, это уж тоже... лишь бы с портфелями бегать -- уче­ных из себя изображать, -- недовольно сказал мрачный. -- Чего вот мне рассказать? Нечего. Напился, и все.

     -- Что же, без всякой причины? -- поинтересовался оч­карик.

     -- Без всякой причины.

     -- Но какая-то же должна быть причина...

     -- Да никакой причины. Взял две бутылки водки и вы­пил.

     -- И часто вы так?

     -- Раз в месяц напьюсь обязательно.

     -- Но почему? Тоска, что ли, какая?

     -- Никакой тоски, -- убежденно сказал мрачный. -- На­пьюсь, и все.

     Очкарик был в затруднении.

     -- Я не понимаю, -- сказал он.

     -- Я сам не понимаю, -- искренне сказал мрачный. -- Не хочу понимать.

     -- Ну, может, ты фронт вспомнил, боевых товарищей, -- подсказал сухонький; все как-то обнаружили вдруг, что, казалось бы, пустой разговор имеет некий скрытый смысл.

     -- Никаких товарищей... Вообще не люблю войну вспо­минать.

     -- А что вы читали до этого момента? Или смотрели по телевизору?

     -- До какого момента?

     -- Как пойти в магазин.

     -- Ничего не смотрел. Я люблю "В мире животных" смот­реть, но она вечером бывает...

     -- Вы кто по профессии? -- стал невольно входить в под­робности очкарик.

     -- Крановщик.

     -- Может, тебе с высоты грустно на людей смотреть? -- опять выскочил с подсказкой сухонький.

     -- Да ну!.. -- мрачному надоело отвечать. -- С высоты... Это тогда все летчики давно уже должны с круга спиться: там высота-то вон какая.

     -- А что ты думаешь? Ты знаешь... -- кинулся было спо­рить электрик, но открылась дверь -- вошли социолог и начальник отделения. Старшина тоже вошел и стал сзади них.

     -- Здравствуйте! -- громко приветствовал всех началь­ник.

     С ним поздоровались. Может быть, не так громко, но почти все.

     -- Кто тут самый бдительный? -- начальник посмотрел на социолога. -- Кто потребовал документы?

     -- Да нет, тут не в том дело, кто... Вы просто объясните.

     -- А чего тут объяснять-то? Спрашивайте, и все, -- на­чальник сел на стул. -- А я посижу пока.

     -- Лучше бы вы объяснили...

     -- Вы спрашивайте, спрашивайте.

     -- Итак, -- обратился социолог к нервному, -- что же с вами вчера получилось?

     -- Это ученый разговор? -- уточнил нервный.

     -- Абсолютно ученый, никакой больше. Просто расска­жите...

     -- Я погожу пока, -- сказал нервный.

     -- То есть? -- не понял социолог.

     -- Я малость подзабыл... Я пока сосредоточусь.

     -- Что значит "пока сосредоточусь"? -- заговорил было начальник. -- Что значит...

     Но социолог тут же запротестовал.

     -- Товарищ начальник... Я боюсь, мы так не поговорим.

     -- Почему? -- удивился начальник.

     -- Не поговорим. Это надо иначе.

     -- Да у нас же тут есть духари! -- воскликнул урка. -- Вон у нас... духарь номер один -- ничего не боится, -- урка по­казал на мрачного.

     Мрачный внимательно посмотрел на урку... Опустив голову, подумал... И согласился.

     -- Я расскажу, если надо. Мне один черт, -- он сел на койке, посмотрел на социолога. -- Про вчерашний случай?

     -- Да именно: как было с вами вчера.

     -- Жена у меня, -- сразу начал мрачный, -- как бы это вам сказать... вечно у ней какие-то гости, мужики какие-то подозрительные, бабенки... Они мне надоели.

     -- А говоришь, причины нету, -- сказал нервный.

     -- Это не причина, это тянется уже лет семь, -- возразил мрачный. -- И напился я вчера не из-за этого. Но они мне тоже сильно надоели.

     -- Жена где работает? -- спросил социолог, поспевая пи­сать в блокнот.

     -- Кассиршей в магазине. Не надо меня перебивать, я сам все расскажу Радости мне тут... от этого рассказа -- не шибко. Я не знаю, чего они делают: я прихожу, они уходят. Я ее много раз предупреждал, она не вникает. Вчера прихо­жу -- опять два мужика сидят и какая-то женщина. Коньяк на столе... Я их выкинул из квартиры. Один в трусах был. Жена где-то спряталась: все перерыл -- нету. Может, рань­ше вышла куда, черт ее знает, не нашел. Все перерыл -- не­ту. Я лег спать. Только заснул, пришла милиция...

     Тут начальник милиции почему-то засмеялся. На него посмотрели с недоумением.

     -- Ничего, ничего, -- сказал начальник, -- продолжай. Я потом объясню.

     -- Вы выпивши были, когда пришли? -- спросил социо­лог.

     -- Крепко.

     -- Это все?

     -- Все. Который в трусах был, сильно визжал: я его хотел в мусоропровод затолкать, он уперся...

     -- Плечи пролезли? -- выскочил с вопросом любопыт­ный электрик.

     -- Куда? -- не понял мрачный.

     -- В мусоропровод-то. Лишь бы плечи пролезли, а там весь пройдет.

     -- Ну все? -- спросил начальник мрачного. И спросил как-то непросто, с каким-то значением. -- На этом конец?

     -- Все, -- ответил мрачный. -- А что еще?

     -- А то, что ты не из своей квартиры людей выкинул, вот что. Они вон у меня как раз сидят, эти люди.

    

... ... ...
Продолжение "А поутру они проснулись..." Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 А поутру они проснулись...
показать все


Анекдот 
Приходит бабка в дежурку:

- Помогите, кошелек украли.

- А где украли-то бабушка?

- В поселке.

- Это не к нам. Идите вы в ПОПу.

- Куда-куда?

- В поселковый отдел полиции.
Приходит бабка куда ее послали:

- Помогите, кошелек украли!

- А где украли-то?

-? Да на вокзале.

- Это не к нам, идите вы в ЖОПу.

- Куда-куда?

- В железнодорожный отдел полиции.

- И где вас таким словам-то учат?

- Где где... в... ... . В... Правительственном Институте Защитников Демократии...
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100