Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Руа, Жюль - Руа - Штурман

Детективы >> Переводные детективы >> Авторы >> Руа, Жюль
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Жюль Руа. Штурман

---------------------------------------------------------------

Перевод с французского В. Козовово

издательство "прогресс" Москва 1961

OCR: Павел Нудельман

---------------------------------------------------------------



     Доколе вы будете налегать на че-ловека? Вы будете низринуты, все вы, как наклонившаяся стена, как ограда пошатнувшаяся.


     Псалом 61, 4


     Господи! пред Тобою все желания мои, и воздыхание мое не сокрыто от Тебя.

     Сердце мое трепещет; оставила меня сила моя, и свет очей моих,--и того нет у меня.


     Псалом 37, 10, 11


     Когда штурман увидел, что земля надвигается, было слишком поздно. У него уже не оставалось времени вспомнить, что следует согнуть ноги в коленях, втянуть голову в плечи и сжаться в комок. Он почти упал на пятки, и парашют протащил его метров двадцать по мягкой земле.

     Штурман поднялся не сразу. Какое-то время -- ми-нуту или больше, пока бешено колотилось сердце,-- он переводил дыхание, распростертый на борозде, уткнув лицо в длинные влажные листья. Потом открыл глаза, встал и огляделся. Его окружала ночь, но горизонт был объят огромным заревом, и. временами в густом красно-ватом дыму взмывали к небу языки пламени. В обсту-пившей его тишине штурман испытывал непривычное ощущение одиночества, свободы и полной отрешен-ности. Он стряхнул землю, налипшую па ладонях, и вытер их о брюки; потом провел пальцами по лбу и удивился, что лоб взмок от пота; он снял шлем и су-нул его за пояс, под куртку.

     Штурман повернулся спиной к пылающему гори-зонту. Теперь он заметил, что стоит на свекловичном поле. Он нажал замок привязных ремней, и они сполз-ли к его ногам. Он сразу почувствовал облегчение. Купол парашюта превратился в груду белой материи, пахнущую тальком; прежде всего следовало избавиться от него, чтобы не вызывать подозрений. Штурман обмотал купол шелковыми стропами -- парашют оказал-ся словно в ранце. Но закопать его было нечем. Только сейчас штурман подумал, что даже не знает, в какой части Европы он приземлился. Он выбросился из само-лета в самый критический момент. Но когда именно это произошло? Он никак не мог вспомнить. После того как были сброшены бомбы. Но через сколько вре-мени? Память ничего не могла ему подсказать. Зарево, которое он наблюдал на горизонте,--это, конечно, пы-лающий Дуйсбург; наверное, самолет был сбит истре-бителем или зениткой.

     Штурман придавил коленом парашют, который вы-давал его; мыслей не было. Просто он был счастлив, что остался жив, и сейчас это было главное: ощущение собственной безопасности, безмерная и беспричинная уверенность, что все будет хорошо, какое-то внутрен-нее ликование, несущее ему доселе не испытанную ра-дость. Он только что ускользнул от смерти и был невре-дим--руки и ноги целы и ни одного ранения; болели только пятки и крестец -- от удара при приземлении. Теперь он подумал, что и остальные тоже должны были выброситься: бомбардир и радист -- следом за ним, че-рез передний люк, хвостовой стрелок--из своей пуле-метной турели, а башенный стрелок и бортмеханик-- через задний люк. Но сам пилот обычно не успевал даже пристегнуть парашют.

     Штурман прислушался. Ни звука. Быть может, его товарищи в этот момент, так же как и он, понемногу возвращаются к. жизни и, уткнувшись носом в листья кормовой свеклы, предаются размышлениям. Издалека донеслось гудение самолетов: он уловил вибрацию мо-торов, работающих недостаточно синхронно. Судя по всему, это были замыкающие звенья той тысячи само-летов, что бомбила Дуйсбург. Но не слышно было зе-ниток, не видно скрещенных лучей прожекторов. Из су-мерек вынырнул самолет и пролетел над штурманом. Он шел, вероятно, на высоте каких-нибудь трех-пяти тысяч футов. Внезапно штурман вскочил на ноги. Све-тились бортовые огни, самолет был четырехмоторный. Случившееся- представилось ему вдруг с отчетливой ясностью: все произошло недалеко от базы --они столкнулись с другим бомбардировщиком. Раздался треск, самолет качнуло; штурманский планшет завибрировал в тот самый момент, когда он опустил на него каран-даш. Члены экипажа включили внутреннюю связь, а стрелок помоложе спросил, что случилось. Командир спокойно ответил: "Приготовиться к прыжку". Привыч-ным движением штурман сложил карты, но перед тем, как спрятать их в сумку, пожал плечами. Он надел парашют и застегнул на груди привязные ремни; по-том откинул сиденье, и воздух через люк хлынул в кабину. Пилот крикнул: "Прыгайте!"

     Штурман не мог даже вспомнить, испытывал ли он страх. Каждый раз при мысли, что ему, быть может, придется прыгать с парашютом, холодок пробегал у него по спине; но когда этот момент наконец наступил, у штурмана уже не было времени раздумывать. Либо это, либо смерть -- самолет с минуты на минуту мог взорваться. Штурман даже не подумал, на какой высоте летит самолет,-- успеет ли раскрыться и распуститься парашют. Он выдернул, как полагалось, шнур внут-ренней связи -- тяжелый бронзовый штепсель мог раз-мозжить ему голову -- и, как предусматривала инструк-ция, выбросился первым. Ему помнилось, что при этом он закричал, -вернее, простонал. Как только ветер от-бросил его назад и он оторвался от самолета, он нащу-пал правой рукой вытяжное кольцо и дернул с такой силой, что, казалось, оборвал его; но купол раскрылся почти в то же мгновение. Падение резко замедлилось, и он повис во мраке на стропах; его раскачивало все меньше и меньше. Он перестал стонать. Появилась уте-шительная мысль, что он спасен. Он забыл, что земля совсем рядом и что он может вывихнуть лодыжку при приземлении.

     Штурман вновь повернулся лицом к огненному за-реву, которое принял сначала за горящий Дуйсбург. Теперь языки пламени стали меньше. Время от вре-мени снопы искр взмывали к небу: должно быть, взры-вались оставшиеся пулеметные патроны, потому что -- сомнения теперь не было -- горел самолет; или даже два самолета. А ведь штурман тоже мог сейчас поджариваться там, среди этой груды железа. Однако он жив и стоит на свекловичном поле. Но остальные? Мо-жет быть, они не успели выброситься? Может быть, самолет взорвался в воздухе? Он сунул руку за голе-нище -- во время полетов он прятал там портсигар. Потом поискал в другом сапоге, в карманах. Напрасно. Возможно, он оставил его на планшете. Он попытался представить штурманскую кабину в момент, когда про-изошло столкновение. На большой проекционной карте не было ничего, кроме карандаша, резинки и навига-ционной линейки. Зеленые сигналы подрагивали на экране над картой, и альтиметр показывал тысячу пять-сот футов; стрелка скоростей стояла на ста восьмиде-сяти милях. Наверное, портсигар выскользнул в тот момент, когда штурман вниз головой бросился в ночь. "Тем хуже",--сказал он себе. Он машинально поша-рил у себя под ногами, словно портсигар каким-то чу-дом мог там оказаться, потом ткнул ногой парашют -- мягкий, молочного цвета ком, похожий на кучу гряз-ного белья, оставленного прачке,-- и зашагал наугад.

     Свекловичное поле оказалось невелико. Бормоча себе под нос, штурман свернул по тропинке налево. "Господи,--шептал он,--господи..." Вот и он прошел через испытание. Вот и он выбросился с парашютом и получит право носить на рукаве золотую нашивку: так отмечают тех, кого прыжок с самолета спас от смерти. Но что же с товарищами? Все ли они погибли? Неужели из всего экипажа уцелел только он? В таком случав убедительная ли это причина, чтобы освободить его от участия в боевых операциях и перевести в инструк-торы? "Конечно, нет,--подумал он.--Штурманы слиш-ком нужны". И потом он еще не налетал достаточно, чтобы его избавили от обязанности служить мишенью неприятельским зенитчикам. Вместе с этой последней операцией он участвовал тол&ко в двадцати двух выле-тах. Его будут держать в резерве, пока не потребуется штурман в какой-нибудь другой экипаж.

     Почва под ногами стала тверже, и штурман вышел на асфальтированную дорожку; он увидел перед собой изгородь, щипец крыши и железную решетку. Он толк-нул калитку; она была не заперта. Прежде чем войти, он прислушался. Собачьего лая не слышно. В таких до-мах собаки спят внутри, на мягких шерстяных подстил-ках. Он вошел в сад, зашагал по дорожке, усыпанной гравием, и, подойдя к крыльцу, отыскал кнопку звон-ка--у калитки он ее не обнаружил. Нажал на кнопку, и ему почудилось, что весь дом наполнился звоном. Почти в то же мгновение; на втором этаже зажегся свет -- он просачивался сквозь щели, оставленные што-рами затемнения; потом свет погас. Раскрылось окно, и женский голос немного испуганно спросил:

     -- What is it? 1

     -- Airman,--ответил штурман. И добавил:--RAF crew2.

     -- British? 3 -- спросила женщина.

     -- French4.

     -- Что с вами случилось? -- повторила женщина по-французски почти без акцента.

     Штурман облегченно вздохнул. Он плохо говорил по-английски, а поскольку связь с землей поддержи-вали радист и пилот, не было особой нужды совершен-ствоваться в языке, словарь и синтаксис которого он плохо усваивал.

     -- Я прыгнул с парашютом.

     -- О! -- воскликнула женщина.-- I'm going5.

     "Повезло,-- подумал штурман.-- Мне всегда везет. Наткнулся на единственный дом, где говорят по-фран-цузски". Свет просачивался теперь из окна первого эта-жа, но дверь все не открывали, и штурман вдруг по-чувствовал, что продрог. Он возвращался к жизни, и всякие мелочи снова начинали его донимать. Он опять стал рыться в карманах, отыскивая портсигар, но в это время щелкнул отпираемый замок.

     -- Войдите,-- сказала женщина. Сначала он не разглядел ее лица -- она поверну-лась спиной к свету. Перед камином, где дотлевал


     ' Что случилось? (англ.)

     2 Летчик. Экипаж Британских военно-воздушных сил (англ.).

     3 Англичанин? (англ.)

     4 Француз (англ.).

     5 Иду (англ.),


     уголь у стояла обитая красный плюшем кушетка, а по обе стороны от нее -- кожаные кресла. Это, по-види-мому, была гостиная; тут стояли еще несколько столи-ков и стульев в стиле барокко; широкие портьеры, та-кие же красные, как кушетка, спускались до самого пола. На стене висела репродукция детского портрета работы Рубенса: выпуклый лоб, розовые щеки, на ле-вой щеке ямочка, а под белокурыми волосами, стяну-тыми к затылку скандинавским чепчиком, потонувшие в голубизне глаза, которые, казалось, неотступно гля-дели на штурмана.

     -- Авария?--спросила женщина, выговаривая это слово на английский манер.

     -- Столкновение,-- ответил штурман и, сжав кула-ки, ударил ими друг о друга.

     -- Ох! -- вырвалось у женщины. Она побледнела.-- Много убитых?

     -- I don't know. I have seen a big fire'.

     -- Я тоже,-- сказала женщина.-- В той стороне, где аэродром, все небо было в огне.

     Стараясь выказать уважение хозяевам, штурман по-рой говорил по-английски, правда лишь в том случае, когда знал, что в доме понимают и по-французски -- как будто он выполнял некий обряд учтивости. Но если ему отвечали по-английски, он терялся и с тру-дом находил нужные олова.

     -- Я вас побеспокоил, -- сказал он. -- Простите.Теперь он взглянул на женщину. В своем светло-зеленом халате она казалась совсем маленькой и то и дело отбрасывала назад растрепавшиеся волосы.

     --Мой муж тоже служит в RAF. Он в графстве Суссекс.

     Он взглянул на нее:.

     - Летчик?

     - Intelligence-officer

     - Отличная профессия,--улыбнулся штурман.

     - Я приготовлю вам чаю,-- сказала женщина и вышла.


     1 Не знаю. Я видал большое пламя (англ.).

     а Офицер разведки (англ.).


     Штурман тяжело опустился на кушетку и протянул ладони к дотлевающим углям. Мысли покинули его. Он был теперь точно зверь, который ушел от охот-ничьего выстрела и переводит дух у себя в норе. Удары сердца уже не казались ему такими оглушительными, по все его существо было охвачено глубочайшим изум-лением, точно ему предстояло, возродившись к жизни, заново узнавать мир. Сейчас мир для него ограничи-вался этим домом, где пятна света выхватывали из мрака детали непривычно мирной картины: еще теплая гостиная, женщина в ночном халатике, что ушла на кухню приготовить чай и скоро вернется, камин, согревавший его пальцы, и обитая плюшем кушетка, на ко-торую он положил руку. Все дышало таким покоем! А его товарищи, может быть, все еще горят в пламени, обглодавшем металл и землю в воронке на месте паде-ния самолета. Но сознавали ли они тогда, что именно произошло? Когда самолет треснул, точно сухое дерево под ударом дровосека, штурман понял, что все кон-чено. Он ожидал, что перед ним в одно мгновение про-мелькнет вся его прошедшая жизнь, но пришло только чувство страха, от которого все внутри оборвалось. Он сложил карты и дернул шторку из плотной материи, отделявшую его от кабины пилота. Именно в этот мо-мент раздался голос хвостового стрелка: "Что де-лать?" Пилот ответил не сразу, и какое-то время штур-ману были видны лишь широкие подошвы его летных сапог, подрагивающие в ремнях педалей, и руки, сжимающие мальтийский полукрест штурвала. Тогда штурман нагнулся, чтобы открыть аварийный люк, и ледяной ветер хлестнул его по лицу. Потом--преду-смотренный порядок действий был именно таков -- он вытащил из своей кабины парашют и пристегнул его к двум карабинам подвесных ремней. Да, он подумал, что все конечно. Должно быть, в ночной темноте их задел какой-то самолет и четырехмоторная машина ви-брировала, перед тем как развалиться. "Приготовьтесь к прыжку!"--произнес наконец пилот. И несколько се-кунд спустя: "Прыгайте!" Штурман шагнул через люк и тряхнул за плечо сержанта-бомбардира. "Прыгаем!" Но на лице бомбардира он прочел только огромное изумление. Штурман кивнул на черный провал люка и, поскольку ему предписывалось прыгать первым, сел, свесив ноги в пустоту. Именно тогда он отключил внутреннюю связь, как рекомендовали при обучении прыж-кам с самолета, и скользнул вниз. Может быть, он по-терял несколько секунд? Может, он виноват в смерти товарища? Парашют царапнул по краю люка.

     Молодая женщина вернулась с подносом. Да, штур-ман только сейчас заметил, что она молода. Наверное, она причесалась и подкрасила губы. Во всяком случае, ему так показалось, а вспомнить, как она выглядела, когда он вошел, он не мог. Женщина поставила чашки и чайник на стол.

     -- С молоком? -- спросила она.

     -- Спасибо.

     Теперь он глядел на нее так, точно она была пер-вым человеком, которого он встретил после воскреше-ния. Ее хрупкие плечи выступали под халатиком из грубошерстной ткани, а если прикоснуться к ним, они наверняка оказались- бы нежными и теплыми, как и маленькие груди, которые смутно угадывались под тканью. У нее были темные волосы и немного широковатое лицо с ничем не примечательным ртом и вздернутым носом, а под не выщипанными бровями в голу-бых и прозрачных глазах, казалось, светится целый мир. До чего же неловко он вел себя до сих пор!

     -- Мне надо бы позвонить на базу,--сказал он,

     -- Здесь есть телефон. Соединить вас?

     -- Пожалуйста,--ответил он с облегчением.

     -- Пейте пока чай.

     Женщина направилась в угол гостиной. На книж-ной полке стоял телефон. Штурман поднес чашку к гу-бам и отхлебнул глоток обжигающего чая.

     -- Кого позвать? -- спросила женщина.

     -- Кого?--Он задумался.--Видимо, intelligence-officer.

     Ожидая соединения, женщина улыбаясь смотрела на него. Он встал и подошел к ней, она в это время от-вечала в трубку. В зеркальце, висевшем на стене, он увидел свое лицо, но не узнал себя. У человека в зерка-ле были следы грязи на лбу, поцарапанный нос, но главное -- какой-то необычный взгляд, будто под при-мятыми шлемом волосами светились два пронизанных солнцем глубоких озера.

     Женщина передала ему трубку.

     -- Говорит лейтенант Рипо из экипажа капитана Шампаня,-- сказал он.-- Я прыгнул с парашютом и на-хожусь недалеко от базы.

     У телефона был француз -- помощник начальника штаба. Рипо мало знал его. Он был из тех парней, кого служба в разведке сделала немногословными и скрыт-ными.

     -- Где вы находитесь?

     -- Одну секунду,-- сказал штурман и прикрыл труб-ку ладонью.-- Какой дать адрес? -- спросил он у жен-щины.

     -- Вэндон-Эли, 27, Саусфилд. Он повторил адрес офицеру, а его рука, соскользнув с трубки, завладела рукой женщины.

     -- Я говорю с вами оттуда,-- продолжал он.

     -- Вы ранены? -- спросил его офицер.

     -- Нет. Но я хотел бы знать, что с экипажем. Последовало короткое молчание.

     -- Пока вы единственный, кто остался в .живых. Я пошлю за вами машину.

     Штурман повесил трубку, не выпуская руки жен-щины.

     Он снова взглянул на нее и, приблизив к ней лицо, взял ее вторую руку.

     -- Что с вами? -- спросила женщина.

     -- Ничего,--сказал он.--Я единственный, кто остался в живых.

     Внешне он был не уродливее других, но боязнь быть отвергнутым делала его робким с женщинами. В отно-шениях с ними красота и уродство значили так мало! Но обычно, прежде чем отважиться на такой поступок, как сейчас, ему нужно было преодолеть несколько эта-пов. А тут, спустя каких-нибудь пять минут, он с решимостью, которую и сам не мог объяснить, берет не-знакомку за руку. Еще чудесней было то, что женщина не отнимала руки. Их встреча и на самом деле была не из обычных.

     Когда он притянул ее к себе, женщина отвела гла-за. Она едва доставала ему до плеча, но он накло-нился, так что его подбородок оказался на уровне ее груди, а губы почти касались шеи. Штурман вдохнул слабый запах кожи -- он слегка отдавал лавандой и фиалкой, но прежде всего это был всепокоряющий и нежный аромат жизни. Он закрыл глаза. Женщина молчала. Она не только не пыталась высвободиться, но все сильнее сжимала руки штурмана. И всех этих ни-чем не заменимых сокровищ он чуть было не лишился, а шесть его товарищей по экипажу распрощались с ними навеки. Он уже не помнил лица женщины, кото-рое плохо разглядел в темноте. В ней не было ничего такого, что могло бы потрясти мужчину и вызвать чув-ство более сильное, чем простая привязанность какого-нибудь председателя небольшой акционерной компании, ставшего во время войны intelligence-officer. Но для штурмана все было по-другому. Он возвратился из пы-лающего Дуйсбурга после шестичасового полета. Он су-мел переиграть зенитную артиллерию и истребителей, но не смог помешать пилоту столкнуться с другим са-молетом.

     Он шевельнул головой и услышал, как бьется сердце женщины: удары были учащенные и глухие -- так же билось его сердце, когда он пришел в себя на свекло-вичном поле, а на горизонте полыхало пламя. Вот-вот прогудит машина с базы, и ему придется покинуть этот дом, это чужое сердце, что стучит рядом с его ухом, и вернуться к большим аэродромным помещениям, к ба-ракам, выкрашенным в черный цвет, в свою конуру, формой напоминающую срезанную бочку, а когда най-дут для него экипаж, прокладывать новые маршруты по навигационной карте. Сколько других мужчин, при-жавшись к другим женщинам, вдыхают в эту минуту последнее, что им осталось от жизни?

     Он мягко высвободился.

     -- Простите,-- сказал он.

     -- Вы ранены! -- воскликнула женщина, взглянув на него.

     -- Пустяки,-- ответил штурман, проведя ладонью

     по носу.-- Простая царапина. Я ее только сейчас за-метил. Я и не чувствую ее.

     -- Хотите, я протру ее спиртом?

     -- Не стоит.

     -- Тогда пейте чай. А то он остынет. Большими глотками штурман допил чашку. Без са-хара чай казался горьким, это чай военной поры, но он сохранял свой аромат, тогда как на базе чай был похож на отвар пырея.

     -- Еще чашку?

     Он уже напряженно вслушивался, стараясь разли-чить легкий шорох шин, но казалось, тишина, объяв-шая ночь, будет длиться вечно. У него возникло иску-шение увлечь женщину на кушетку, под мягкий свет лампы. "Будет ли она сопротивляться?" -- спросил он себя. Но тотчас прогнал эту мысль, почувствовав вне-запный стыд. "Не слишком торопись,-- сказал он себе.-- Не все сразу". Сейчас, после пережитой им катастро-фы, он испытывал легкое убаюкивающее опьянение от того, что вел себя так непринужденно в незнакомом доме, рядом с женщиной, чей сон он. нарушил. "Это от тишины..." -- подумал он. Вся его жизнь была одним за-тянувшимся воплем, который одна смерть могла обо-рвать. Под не умолкающий грохот, подобный шуму во-допада, он с максимальной точностью рассчитывал ско-рость, время и расстояние. Ошибись он -- и он бросил бы свой экипаж навстречу тысяче опасностей, подсте-регающих тех, кто отклонялся от верного курса. Ти-шина смущала штурмана, и, держа в руке пустую чаш-ку, он не знал, что ему делать.

     -- Вы устали? Вам нужно бы прилечь.

     -- Нет,-- сказал он.-- Сейчас подъедет машина. Ночь для меня еще не кончилась. Если я сделаю пе-редышку, я не смогу продержаться. А тогда...

     Он не договорил.

     -- Вы верите, что эта война когда-нибудь кончит-ся? -- спросил он.

     -- Говорят, что скоро.

     -- Это говорят уже давно.

     Он снова машинально порылся в карманах, по-том поискал за голенищами.

     -- Вы что-то потеряли?

     -- Портсигар. Наверное, выпал где-то в поле.

     -- Если хотите, я попрошу поискать его завтра,-- сказала женщина.

     -- О, это ни к чему. Я отдал бы все портсигары на свете...

     Он снова не договорил. Он хотел сказать: "Все порт-сигары на свете не стоят того, что я испытываю здесь..."

     Автомобильный гудок заставил его вздрогнуть. Почти в ту же минуту в дверь постучали.

     -- Не спешите,-- сказал штурман.-- Они подождут. Он сжал ладонями лицо женщины. Свет падал те-перь издали на это лицо, иштурман мог лучше раз-глядеть выступающие скулы, глаза -- должно быть, та-кого же цвета море после шторма,-- маленький, ничем не примечательный рот, вздернутый нос и слабый под-бородок. "И только-то",--подумалось ему. Он коснулся губами ее щеки около рта, потом легонько оттолкнул женщину и шагнул к дверям.

     -- До скорого свидания? -- сказала она. Он не ответил. Женщина услышала, как он говорит с кем-то на улице. Дверцы хлопнули, и машина тро-нулась.


     II

     Машина остановилась у бараков intelligence [Служба разведки (англ.)], когда прошло уже немало времени, с тех пор как приземлился последний самолет их группы. На площадке не было грузовиков, развозивших экипажи с летного поля. В светлом прямоугольнике двери возникали массивные силуэты.

     Штурман тоже толкнул дверь, и на него обрушился шум голосов и яркий свет ламп, висящих над столами в большом прокуренном помещении. Потом наступила внезапная тишина, и, заметив группу поджидавших его офицеров, штурман выдавил из себя улыбку. При его появлении они прервали разговор и подошли к нему. Ничто не принуждало штурмана улыбаться, просто он считал, что так будет легче и он не выдаст своих чувств. Сначала он обменялся рукопожатиями, потом командир авиабазы начал задавать вопросы, и кольцо офицеров сомкнулось у него за спиной.

     -- Вы знаете, как все произошло?

     -- Я ничего не понял,-- ответил штурман.

     -- Вы не слышали, о чем говорили в самолете пе-ред катастрофой?

     -- Я отключил внутреннюю связь, хотел спокойно сложить карты и записать последние наблюдения. Я только слышал удар.

     -- Сильный?

     -- Это было похоже на... Похоже на треск падаю-щего дерева.

     -- Что же вы тогда сделали?

     -- Я включил внутреннюю связь. И услышал голос хвостового стрелка -- он спрашивал, что делать. Пилот спокойно ответил: "Приготовьтесь к прыжку". Потом, через несколько секунд...

     -- Через сколько?

     -- Через три-четыре. Пилот скомандовал: "Прыгай-те". Я открыл люк, предупредил бомбардира и бро-сился вниз.

     -- Вы что-нибудь заметили в воздухе? -- спросил командир базы после небольшой паузы.

     -- По всему небу -- самолеты, и больше ничего. Он не решился рассказать, как приземлился на свекловичном поле и потерял портсигар. В нем все словно заледенело. Эти вопросы заставили его заново пережить каждую минуту драмы. Значит, все это было так страшно? Но События разворачивались столь стре-мительно, что у него просто не было времени подумать, представить себе, что происходит, или хотя бы выбрать наименьшую опасность.

     -- Вам повезло,--сказал командир базы.--Поздрав-ляю вас. Благодарю.

     И сразу штурман-лейтенант Рипо почувствовал себя свободным. Даже не отдав чести, он повернулся спи-ной к офицерам и, как обычно после возвращения из полета, направился к грубо сколоченной деревянной не-крашеной стойке, где маленькие официантки разливали в чашки чай. Из экипажей двух самолетов, столкнув-шихся при возвращении из Дуйсбурга, он единствен-ный уцелел. Но это лучше, чем остаться вместе со всем экипажем на черной доске, с которой intelligence-officer один за другим стирал номера возвращающихся самолетов и имена их командиров. В этот вечер стерли также номера двух разбившихся самолетов, потому что уже знали об их судьбе, и в сводке они не упомина-лись среди отсутствующих. Теперь они вернулись на свою базу.

     -- Чертов Рипо, везет же тебе!

     Штурман обернулся. Пилот, прозванный Адмира-лом, потому что начинал службу во флоте, притянул его за шею и потрепал по затылку.

     -- Чаю не надо,--бросил Адмирал официанткам.-- Рому. Хороши девки,-- сказал он на ухо штурману,-- если бы не я, и не подумали бы предложить тебе рому. Наверное, берегут для своих красавчиков. Глотай-ка,-- сказал он, протягивая штурману стакан. -- Закрой гла-за и -- хоп! Расскажешь потом.

     Штурман повиновался. От встречи с товарищем, от шума звучавших вокруг него голосов, среди которого он снова почувствовал себя таким, как все, от обжи-гающего спирта и острых приправ блаженное тепло разлилось по всему его телу. Это было возвращение к людям.

     Глядя на него маленькими, как у куницы, глазками, светящимися радостью на широком багровом лице, Адмирал продолжал сжимать ему затылок своей лапой.

     -- Ты мне делаешь больно.

     -- Ну и прекрасно, идиот! -- сказал Адмирал, раз-жимая руку.--Тебе могло быть так больно, что ты и не почувствовал бы моих объятий, а я...

     -- Что ты?

     -- Представляешь мою рожу, когда мне сказали бы про тебя?

     -- Спасибо,-- сказал штурман.-- Но не преувеличи-вай. Ты и сейчас не красавец.

     Лоб Адмирала пересекал чудовищный шрам, иду-щий к макушке и терявшийся в волосах.

     -- Брось,-- сказал Адмирал, проводя рукой по гла-зам.-- А все-таки я нравлюсь. Ну как, тебе лучше? -- спросил он.

     --Да.

     Все прошло. Штурман чувствовал такую легкость в ногах и сердце, что почти забыл о пережитом. Ему казалось, что дурной сон исчез и он вдруг очутился па солнечном пляже. "Нет, невозможно,-- сказал он себе,--это скоро вернется..."

     -- Ты не допил. Кончай! -- скомандовал Адмирал. Он снова повиновался. На этот раз ром вызвал у

     него гримасу, но .горячие волны опять всколыхнули все внутри.

     -- Ты получишь право носить на левой руке золо-той парашютик,-- сказал Адмирал.

     -- Ты веришь, что он золотой?

     -- Конечно, нет. Золотом с парашютистами не рас-плачиваются. Но во всяком случае, девочки будут то-

     бой восхищаться. Да, скажи,-- поинтересовался он,-- где ты приземлился?

     -- На свекловичном поле. И не мог понять, где я. Я решил, что нас сбили около Дуйсбурга. Адмирал расхохотался.

     -- И ты сказал себе: "Все кончено. Не видать мне больше рожи командира базы". И страдал от этого, признайся. А потом?

     -- Потом я сориентировался.

     -- Тебя пустили в дом?

     -- Ну да, пустили. Одним словом...

     -- Что "одним словом"? Ты что-то от меня скры-ваешь! --вскричал Адмирал.--Женщина?

     -- Идиот! -- поспешно оборвал его штурман.-- Уго-стили чаем, я позвонил, и за мной приехали. Уж очень боялись, что я не вернусь. Штурманы дорого ценятся. Что делал бы без них экипаж?

     -- Клянусь тебе,-- сказал Адмирал,-- мы не такие уж прохвосты. Я сразу о тебе подумал. Еще вчера ве-чером я видел тебя в баре. И не мог поверить, что для тебя все кончено; а потом узнал, что ты цел и невре-дим. Тогда я призвал ребят в свидетели: "Этот чертов Рипо всегда выйдет сухим из воды". Ведь так?--до-бавил он, награждая штурмана дружескими тумаками.

     -- Ладно, -- сказал штурман. -- Проводи меня. Я пой-ду спать.

     -- Где твой велосипед? -- спросил Адмирал, когда они вышли.

     -- Черт с ним, с велосипедом,-- ответил штур-ман.--Мне нужно пройтись.

     Они пошли вдоль ограды аэродрома, миновали кон-трольно-пропускной пункт, где часовые теснились во-круг печурки, и вышли на шоссе, откуда тропинка вела к маленьким домикам. Ночная сырость пронизывала до костей. Они ускорили шаг, кровь в жилах побежала быстрее, и они согрелись. Небо было пасмурное. Штур-ман по временам поглядывал вверх, надеясь отыскать какую-нибудь звезду, но ночь поглотила их все. Справа на пламенеющем небе вырисовывались стволы буков.

     -- В Дуйсбурге,-- сказал Адмирал,-- было поярче. Ты видел?

     -- Да. Я мог бы там остаться.

     -- Но не остался. А хотел бы?

     -- Нет.

     Они подошли к городку летчиков, где под сенью ду-бовой рощи, сейчас едва различимой во мраке, стояли домики из листового железа.

    

... ... ...
Продолжение "Штурман" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Штурман
показать все


Анекдот 
Звонок в службу тех. поддержки.
- Здравствуйте, у меня установлен "Windоws"...
- Да, слушаем Вас.
- Мой компьютер плохо работает...
- Вы это уже говорили...
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100