Симмонс, Дэн - Симмонс - Падение Гипериона Читать целиком Дэн Симмонс. Падение Гипериона
---------------------------------------------------------------
Падение Гипериона ("Гиперион" #2).
Пер. - С.Силакова, Н.Науменко.
Dan Simmons. The Fall of Hyperion (1990) ("Hyperion" #2).
---------------------------------------------------------------
Джону Китсу, чье имя написано в вечности
Может ли Бог соревноваться со своими творениями?
Может ли вообще творец, пусть даже возможности его весьма
ограниченны, всерьез соревноваться со своими творениями?
Норберт Винер. "Бог и Голем"
Разве не может быть так, что неким высшим существам
доставляет развлечение искусный поворот мысли, удавшийся -
пускай и безотчетно - моему разуму, как забавляет меня
самого проворство суслика или испуганный прыжок оленя?
Уличная драка не может не внушать отвращения, однако
энергия, проявленная ее участниками, взывает к чувству
прекрасного... Для высшего существа наши рассуждения могут
выглядеть чем-то подобным: пусть даже ошибочные, тем не
менее они прекрасны сами по себе. Именно в этом
заключается сущность поэзии...
Джон Китс, из письма к Джорджу и Джорджиане
Китсам от 14 февраля 1819 г. (Пер. С.Сухарева)
Воображение можно уподобить сну Адама: он пробудился
и увидел, что все это - правда.
Джон Китс, из письма к Бенджамину Бейли
от 22 ноября 1817 г. (Пер. С.Сухарева)
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
1
В день отбытия армады - последний день нашей мирной жизни - я был
приглашен на прием. Приемы в тот вечер проходили повсюду, на всех
полутораста с лишним планетах Гегемонии, но только этот стоил внимания.
Сообщив через инфосферу, что непременно буду, я удостоверился, что на
моем лучшем смокинге нет ни пятнышка, неспешно помылся и побрился, оделся
с тщательностью истого денди и в назначенный час с помощью одноразового
дискоключа из чипа-приглашения нуль-транспортировался с Эсперансы на Тау
Кита.
В этом полушарии ТКЦ был вечер, и косые лучи золотили холмы и долины
Оленьего парка, серые башни Административного Комплекса далеко на юге,
берега реки Тетис, окаймленные плакучими ивами и сверкающими огненными
папоротниками, и белую колоннаду Дома Правительства. Гости прибывали
тысячами, но сотрудники охраны успевали перехватить каждого - губы
выговаривают "Добро пожаловать!", глаза сверяют номер приглашения с ДНК
гостя, рука взлетает в артистическом жесте, указывая дорогу к бару и
банкетным столам.
- Господин Джозеф Северн? - учтиво осведомился один из
распорядителей.
- Да, - солгал я. Хоть я и носил теперь это имя, но остался самим
собой.
- Секретарь Сената Гладстон хотела бы встретиться с вами. Как только
она освободится, вас известят.
- Прекрасно.
- Если у вас возникнут особые пожелания относительно меню или
программы развлечений, достаточно высказать их вслух, и кураторы вечера
постараются вам помочь.
Раскланявшись с распорядителем, я двинулся дальше, но не успел
сделать и десяти шагов, как он уже встречал новых гостей, спускающихся с
платформы терминекса.
Взойдя на пригорок, я смог охватить взглядом всю наманикюренную
лужайку, простирающуюся на несколько сот акров. По ней фланировали толпы
гостей. За лугом (его пространство уже расчертили длинные тени приречных
деревьев) поднимался амфитеатром английский сад, а дальше высился гордый
монолит Дома Правительства. В одном из внутренних двориков играл оркестр,
и скрытые динамики доносили музыку до самых отдаленных уголков Оленьего
парка. Из висящего высоко в небе нуль-портала один за другим появлялись
ТМП и скользили по спирали к земле. Я немного понаблюдал, как их ярко
одетые пассажиры сходят на платформу около пешеходного терминекса. От
разнообразия летательных аппаратов захватывало дух. Среди стандартных
"Виккенов", "Альтцов" и "Сумацу", сияли в закатных лучах отделанные под
рококо палубы левитационных барж и даже причудливые металлические фюзеляжи
старинных скиммеров, считавшихся ретро еще на Старой Земле.
По длинному косогору я сошел к реке и двинулся мимо причалов, где
пестрая вереница судов высаживала своих пассажиров. Тетис - единственная в
своем роде река, связывающая более двухсот планет и лун Сети. Она несет
свои воды сквозь постоянно работающие нуль-порталы, и люди, что селятся на
ее берегах, принадлежат к сливкам Гегемонии. О богатстве владельцев
свидетельствовали суда: огромные крейсерские яхты, стремительные
бригантины и пятиярусные баржи - многие, по-видимому, с антигравитаторами;
изящные барки - очевидно, с собственными нуль-порталами на борту;
маленькие плавучие острова с Мауи-Обетованной; щеголеватые катера и
субмарины, сошедшие со стапелей еще до Хиджры; великолепные экземпляры
ТМП-амфибий с Возрождения-Вектор, украшенные ручной резьбой, и несколько
современных яхт-вездеходок, чьи корпуса прятались в зеркальных коконах
силовой защиты.
Сходящие по трапам гости не уступали великолепием своим судам - чего
здесь только не было! От консервативных вечерних костюмов времен до-Хиджры
на телах, к которым и пальцем не прикасались поульсенизаторы, до самых
свежих изысков модельеров ТКЦ, где мода радикально меняется каждую неделю,
на фигурах, вылепленных знаменитейшими палеореконструкторами Сети. Я
задержался на миг у длинного стола, чтобы положить на свою тарелку
ростбиф, салат, филе небесного кальмара, ложку парватийского кэрри и
свежеиспеченный хлебец, и пошел дальше.
Когда мне, наконец, удалось отыскать свободное местечко, вечерняя
мгла уже сгустилась и зажглись первые звезды. Огни Административного
Комплекса и расположенного неподалеку города горели сегодня вполнакала -
по случаю смотра армады, - и ночное небо ТК-Центра впервые за много веков
вновь обрело первозданную прозрачность.
Моя соседка обернулась ко мне с улыбкой:
- Уверена, мы где-то встречались.
Я улыбнулся в ответ, уверенный в обратном. Очень привлекательна.
Вероятно, вдвое старше меня - около шестидесяти стандартолет, но выглядит
благодаря деньгам и чудодею Поульсену моложе моих собственных двадцати
шести. Кожа настолько светлая, что кажется почти прозрачной. Волосы
уложены высоким валиком. Грудь, скорее выставленная напоказ, чем прикрытая
накидкой из тончайшего газа, - безупречной формы. Глаза - жестокие.
- Может быть, - ответил я, - хотя маловероятно. Меня зовут Джозеф
Северн.
- Ну конечно, - воскликнула она. - Вы художник!
Я не художник. Я поэт... когда-то был им. Но, возродившись год назад
после гибели моего действительного воплощения, стал Северном, а значит -
художником. Об этом говорилось в моем альтинг-файле.
- Я пас помню, - засмеялась дама. Ложь. Ничего она не помнила, а
просто подключилась к инфосфере через свои дорогие импланты.
Мне не нужно было "подключаться" - неуклюжее, ненужное слово, к
которому я не испытывал ни малейшего почтения, несмотря на всю его
древность. Я мысленно закрыл глаза и _о_к_а_з_а_л_с_я_ в инфосфере, одним
махом проскочив через "непреодолимые" барьеры Альтинга. Оставив позади
бушующие на поверхности полны бесчисленных запросов и ответов, я
устремился вдоль светящейся нити ее подключения в сумрачные глубины
"защищенного законом" океана информации.
- Я Дайана Филомель, - объявила дама. - Мой муж - администратор
транспортного сектора на Седьмой Дракона.
Я кивнул и пожал ее протянутую руку. Она и не подумала упомянуть,
что, прежде чем высокие покровители устроили ее мужа на Седьмую Дракона,
он был главарем шайки громил при профсоюзе грязекопов на Небесных Вратах,
или что ее когда-то звали Дайни-Сиська и была она обычной шлюхой, хозяйкой
притона на Центральном Отстойнике и ее дважды арестовывали за
злоупотребление флэшбэком, причем при втором аресте был тяжело ранен врач
гостиницы... или что в возрасте девяти лет она отравила сводного брата,
потому что тот угрожал рассказать отчиму о ее свиданиях с грязекопом по
имени...
- Рад с вами познакомиться, госпожа Филомель, - произнес я. Ее рука
была теплой. Она задержала мою ладонь в своей чуть дольше, чем требовал
этикет.
- Волнующе, не правда ли? - выдохнула она.
- Что именно?
Широким взмахом руки она обвела все вокруг: ночное небо, зажигающиеся
осветительные шары, деревья, толпу:
- О, этот прием, война - все, все.
Я улыбнулся в знак согласия и попробовал ростбиф. Он был в меру
сыроват и вполне съедобен, но судя по солоноватому привкусу мясо родилось
и выросло в чане клонокомбнната Лузуса. Кальмар, похоже, был натуральным.
Появились официанты с шампанским. Я взял с подноса бокал. Никуда не
годное. Хорошее вино, виски и кофе - вот священная триада напитков,
безвозвратно сгинувших вместе со Старой Землей.
- Так вы считаете, что война необходима? - спросил я.
- Еще как необходима, черт подери! - Дайана Филомель только открыла
рот, а ответил за нее ее муж, незаметно подошедший и плюхнувшийся рядом с
нами на декоративное пластиковое бревно, - верзила, по меньшей мере на
полтора фута выше меня. Правда, сам я отнюдь не великан. Память
подсказывает мне, что в одном из стихотворений я насмешливо именовал себя
"...мистером Джоном Китсом, пяти футов роста", хотя мой рост - пять футов
и один дюйм, что несколько меньше средних пяти футов шести дюймов для
времен Наполеона и Веллингтона, и до смешного мало теперь, когда рост
мужчин на планетах со средней гравитацией колеблется от шести до семи
футов. По моей заурядной мускулатуре и телосложению не скажешь, что я
вырос при большой силе тяжести, поэтому в глазах окружающих я просто
коротышка. (Излагая свои мысли, я употребляю те единицы измерений,
которыми пользуется мое сознание.... Из всех вынужденных изменений в
ментальных стереотипах, которые мне пришлось претерпеть после второго
рождения в Сети, труднее всего оказался переход на метрическую систему
мер. Иногда у меня просто голова шла кругом.)
- Так почему же война необходима? - спросил я Гермунда Филомеля, мужа
Дайаны.
- Потому, что эти ублюдки сами на нее напросились, - прорычал
верзила, и на скулах у него заходили желваки. Впечатление он производил
самое что ни на есть зверское. Шеи у него почти не было, а борода росла
под кожей, неподвластная ни эпиляторам, ни лезвию, ни бритве. Вдобавок его
кулаки были вдвое больше моих.
- Понимаю, - сказал я.
- Эти ублюдки Бродяги сами напросились, - повторил он, решив
специально для меня вновь перечислить свои основные аргументы. - Вот на
Брешии они выдрючивались - и довыдрючивались. А теперь выдрючиваются на
этом... как там его...
- В системе Гипериона, - подсказала жена, не сводя с меня глаз.
- Во-во, - подхватил ее повелитель и муж, - в системе Гипериона. Они,
значит, все выдрючиваются, строят из себя деловых. И пора показать им, что
с Гегемонией шутки плохи. Понимаешь?
Я вспомнил, как меня, восьмилетнего, послали учиться в частную школу
Джона Кларка в Энфилде, где хватало таких вот тупоумных задир с
кулаками-окороками. Впервые попав в школу, я то пытался избегать их, то
гнул перед ними шею. Когда умерла моя мать и мир перевернулся, я сам начал
их преследовать. Зажимая в кулаках камни, даже с разбитым носом и выбитыми
зубами, я поднимался с земли, чтобы продолжить бой.
- Понимаю, - прошептал я. Моя тарелка между тем опустела. Подняв
бокал с остатками скверного шампанского, я провозгласил последний тост за
Дайану Филомель.
- Нарисуйте меня, - сказала она.
- Простите?
- Нарисуйте меня, господин Северн. Вы же художник.
- Маляр, - ответил я, выразив жестом свою полную беспомощность. - И
боюсь, не захватил мое стило.
Дайана Филомель покопалась в пиджачном кармане своего мужа и вручила
мне световое перо:
- Пожалуйста.
Портрет возник в воздухе между нами. Линии взмывали вверх, ныряли и
сами себя пересекали, подобно неоновым нитям накала в электроскульптуре.
Вокруг собралась кучка зевак. Когда я закончил, раздались робкие
аплодисменты. Рисунок и впрямь был неплох. Он точно передавал чувственный
изгиб длинной шеи, очертания высокой прически, выдающиеся скулы... даже
легкий двусмысленный блеск глаз. Пожалуй, это было лучшее, что я мог
создать после РНК-терапии и уроков рисования, подготовивших меня к роли
художника. У настоящего Джозефа Северна получалось лучше. Помню, как он
рисовал меня на смертном одре.
Лицо госпожи Дайаны Филомель просияло. Господин Гермунд Филомель
покосился на меня.
Раздался крик:
- Вот они!
Толпа зашумела... затаила дыхание... замерла. Осветительные шары и
садовые фонари медленно потускнели, потом погасли. Тысячи гостей обратили
взоры к небу. Я стер рисунок и сунул световое перо в карман Гермунду.
- Это армада, - сказал представительный пожилой мужчина в черном
мундире ВКС. Он поднял руку с бокалом, указывая на что-то своей молодой
спутнице: - Портал только что открыли. Первыми пойдут разведчики под
эскортом факельщиков.
С места, где мы находились, не было видно военного нуль-портала:
думаю, даже из космоса он выглядел бы всего лишь как прямоугольный
участок, на котором нарушен привычный рисунок созвездий. Зато четко
виднелись огненные следы кораблей-разведчиков - сначала подобно рою
светлячков или кружеву лучистой паутины, потом, когда корабли включили
маршевые двигатели и пронеслись по окололунному транспортному коридору
системы Тау Кита, в виде ослепительных комет. Нового дружного "ах!"
удостоилось появление из портала факельных звездолетов, с огненными
хвостами во сто крат длиннее, чем у разведчиков. Ночное небо ТКЦ словно
расчертили красно-золотыми полосами от зенита до горизонта.
Кто-то первым захлопал в ладоши, и через несколько секунд площадки,
лужайки и аллеи Оленьего парка захлестнула буря неистовых рукоплесканий,
прямо-таки цунами хриплых "ура!". Толпа сверхэлегантных миллиардеров,
правительственных чиновников, аристократов сотен миров, позабыв обо всем,
отдалась патриотическому угару и жажде вражеской крови - чувствам,
дремавшим почти полтора века.
Я не аплодировал. Никем не замечаемый, я мысленно произнес тост -
теперь не за леди Филомель, а за неистребимую глупость моих собратьев - и
допил остатки шампанского, уже выдохшегося.
Теперь в систему Тау Кита входили основные корабли флотилии. Из
нескольких легких прикосновений к инфосфере (ее поверхность, бугристая от
всплесков информации, к этому моменту уже походила на штормовое море) я
узнал, что костяк космической армады ВКС составляют сто с лишним крупных
спин-звездолетов: матово-черные ударные авианосцы с разведенными
старт-пилонами; штабные корабли класса 3С, красивые и хрупкие, как метеоры
из черного хрусталя; луковицеобразные эсминцы, напоминающие раздутые
факельщики, каковыми по сути они и были; силовые заградители - скорее
сгустки энергии, чем нечто материальное. В серебристом зеркале их силовых
щитов, работающих сейчас в режиме полного отражения, зрители увидели саму
Тау Кита и серпантин огненных шлейфов. Тут были скоростные крейсеры,
шнырявшие, как акулы, среди своих медлительных собратьев, громоздкие
войсковые транспортники, в чьих трюмах бултыхались в невесомости тысячи
морских пехотинцев, и множество вспомогательных кораблей: сторожевики,
истребители, торпедные катера, ретрансляторы мультисвязи и, наконец,
корабли-"прыгуны" с мобильными порталами - огромные додекаэдры со
сказочным оперением из тысяч зондов и антенн.
А вдалеке, удерживаемые на безопасном расстоянии диспетчерами,
порхали яхты, гелионакопители и мелкие частные корабли, ловя парусами
солнечный свет и россыпи огней армады.
Гости в садах и парках Дома Правительства из последних сил кричали
"ура!" и аплодировали. Господин в черном мундире ВКС беззвучно плакал.
Скрытые камеры и широкополосные имиджеры транслировали волнующий момент на
все миры Сети и - по мультилинии - на десятки внесистемных планет.
Я качал головой, не вставая со своего бревна.
- Господин Северн? - надо мной стояла охранница.
- Да.
Она кивком указала на резиденцию правительства:
- Секретарь Гладстон ждет вас.
2
В эпохи смут и потрясений на политической сцене появляются
руководители, самим небом, казалось, предназначенные для этой роли и, как
оказывается впоследствии, связанные неразрывными узами с судьбами своего
времени. Для нашей Эпохи Конца таким руководителем стала Мейна Гладстон.
Правда, в те дни никому бы и в голову не пришло, что именно мне придется
писать правдивую историю ее жизни и ее времени.
Гладстон так часто сравнивали с бессмертным Авраамом Линкольном, что,
представ перед этой великой женщиной, я даже удивился, не увидев на ней
цилиндра и черного сюртука. Секретарь Сената и председатель правительства,
заботящегося о ста тридцати миллиардах граждан, была одета в костюм из
тонкой шерсти: брюки и жакет, по швам и манжетам отделанные скромнейшими
красными выпушками. Она не показалась мне похожей ни на Авраама Линкольна,
ни на Альвареса-Темпа, второго по популярности древнего героя, именуемого
в прессе "прошлым воплощением Мейны", а скорее на обычную старую даму.
Да, Мейна Гладстон была высока и худа, но лицом напоминала скорее
орлицу, чем Линкольна: крючковатый нос, высокие скулы, крупный
выразительный рот с тонкими губами и седые, кое-как подстриженные волосы -
не волосы, а перья. Но главным в ее лице были глаза: большие, карие,
невыразимо печальные.
Наша встреча происходила в длинной, неярко освещенной комнате, вдоль
стен которой тянулись деревянные полки с сотнями печатных книг. Огромный
голоэкран, стилизованный пол окно, позволял наблюдать за происходящим в
садах. Совещание близилось к концу, и десятка полтора мужчин и женщин
стояли и сидели, образуя неровный полукруг перед столом Гладстон. Скрестив
руки на груди, она полусидела на краешке своего стола и, когда я пошел,
вскинула голову:
- Господин Северн?
- Да, это я.
- Благодарю, что согласились прийти. - Голос секретаря Сената был
знаком мне по тысяче дебатов Альтинга: огрубевший с годами и в то же время
вкрадчивый, как дорогой ликер. Ее манера говорить была знаменита -
безупречно точный синтаксис сочетался в ней с непринужденностью земного
английского, который теперь можно услышать лишь в долинах рек ее родной
планеты Патофы.
- Господа и дамы, позвольте представить вам Джозефа Северна, -
произнесла она.
Некоторые из присутствующих учтиво кивнули, очевидно, теряясь в
догадках относительно причин моего появления. Гладстон никого не стала мне
представлять, но, заглянув в инфосферу, я познакомился со всеми: три члена
кабинета, включая министра обороны, два высоких штабных чина ВКС, два
помощника Гладстон, четыре сенатора, и среди них могущественнейший Колчев,
а также проекция советника Техно-Центра, известного под именем Альбедо.
- Миссия господина Северна - взглянуть на нашу работу под
художественным углом зрения, - объявила Гладстон.
Генерал Морпурго насмешливо хрюкнул:
- Художественный угол зрения? При всем моем уважении к нам, госпожа
Гладстон, - что это еще за чертовщина?
Гладстон улыбнулась и, не отвечая генералу, повернулась ко мне:
- Что вы думаете о смотре армады, господин Северн?
- Очень мило, - ответил я.
Генерал Морпурго издал носом какой-то звук:
- Мило? Видеть величайшую в истории галактики концентрацию
космической огневой мощи и говорить, что это _м_и_л_о_?! - Повернувшись к
своему соседу, он иронически покачал головой.
Улыбка не покинула губ Гладстон.
- А война? Как вы оцениваете нашу попытку спасти Гиперион от
варварских орд?
- Это глупость, - ответил я.
Воцарилась полная тишина. Последнее голосование в Альтинге показало,
что 98 процентов граждан Гегемонии одобряют решение секретаря Сената
объявить войну Бродягам. От исхода этого конфликта зависела и участь
Гладстон как политика. Люди, собравшиеся в этой комнате, определяли
политическую линию и разрабатывали стратегию военных действий. Именно они
должны были принять окончательное решение о высадке войск. Пауза
затянулась.
- Почему? - тихо спросила Гладстон.
Я сделал неопределенный жест рукой.
- Гегемония ни с кем не воевала семь веков, со времен своего
основания. Глупо испытывать прочность ее устоев таким путем.
- Как это "не воевала"?! - вскричал генерал Морпурго, упершись
огромными лапищами в колени. - А как же вы назовете мятеж Гленнон-Хайта,
милостивый... государь?
- Мятежом, - ответил я. - Бунтом. Полицейской акцией.
Сенатор Колчев раздвинул губы в зловещей улыбке. Уроженец Лузуса, он,
казалось, был слеплен из одних мускулов.
- Вмешательство флота, - негромко проговорил он. - Полмиллиона
погибших, две дивизии ВКС, которые больше года не могли сломить
противника... Значит, сынок, это была полицейская акция?
Я промолчал.
Ли Хент, пожилой, чахоточного вида мужчина, считавшийся правой рукой
Гладстон, откашлялся:
- Но господин Северн говорит интересные вещи. Скажите, сэр, в чем вы
видите разницу между войной Гленнон-Хайта и этим... э-э... конфликтом?
- Гленнон-Хайт был отставным офицером ВКС, - ответил я, сознавая, что
повторяю общеизвестное. - Бродяги уже много веков остаются неизвестной
величиной. Мы знали, какими силами располагают мятежники, их действия
легко поддавались расчету, а орды же Бродяг кочуют вне досягаемости Сети
со времени Хиджры. Гленнон-Хайт держался в пределах Протектората, нападая
на миры, находящиеся в радиусе двух месяцев лета от Сети. От Гипериона до
ближайшей базы ВКС - Парвати - целых три года.
- Вы думаете, мы не знаем об этом? - вскипел генерал Морпурго. - Ну а
Брешия? Там-то мы сражались с Бродягами! Какой же это мятеж?
- Тише, пожалуйста, - обернулся к нему Ли Хент. - Продолжайте,
господин Северн.
Я снова пожал плечами.
- Вся разница в том, что теперь мы имеем дело с Гиперионом.
Сенатор Ришо кивнула, полагая, что я полностью объяснил свою позицию.
- Вы боитесь Шрайка, - уверенно сказала она. - Вероятно, вы
принадлежите к Церкви Последнего Искупления?
- Нет, - ответил я. - Я не поклоняюсь Шрайку.
- Кто вы? - резко спросил Морпурго.
- Художник, - солгал я.
Ли Хент с улыбкой обернулся к Гладстон:
- Госпожа секретарь, я согласен, что это мнение должно было отрезвить
наши головы, - сказал он, указывая на аплодирующие толпы в окне-экране. -
Однако, пока наш друг-художник излагал свои аргументы, их уже успели
проанализировать и взвесить.
Раздался негромкий кашель, и сенатор Колчев произнес:
- Не слишком это приятно - говорить об очевидном, когда все вокруг
предпочитают это очевидное игнорировать, но обладает ли сей... господин...
соответствующим разрешением службы безопасности для присутствия на
подобных совещаниях?
Гладстон кивнула и слегка улыбнулась той улыбкой, которую мечтали
перенести на бумагу многие карикатуристы.
- Министерство искусств уполномочило господина Северна сделать серию
зарисовок в течение ближайших дней или недель. Предполагается, что они
будут иметь некую историческую ценность и смогут послужить материалом для
официального портрета. Во всяком случае, господин Северн получил от службы
безопасности "золотую карту", и мы можем свободно говорить в его
присутствии. Кроме того, я высоко ценю его прямоту. В определенном смысле
его приход - знак того, что наше совещание завершено. Я жду вас завтра
утром в Военном Комитете, в 08:00, перед переброской флота в пространство
Гипериона.
Все направились к дверям. Генерал Морпурго, удаляясь, наградил меня
свирепым взглядом. Сенатор Колчев, проходя мимо, поглядел с некоторым
любопытством. Советник Альбедо просто растаял в воздухе. Кроме Гладстон и
меня, в комнате остался один Ли Хент. Он устроился поудобнее, перекинув
ногу через подлокотник бесценного кресла, привезенного со Старой Земли.
- Присаживайтесь, - обронил он.
Я взглянул на секретаря Сената и выбрал стул с прямой спинкой, на
котором только что сидел генерал Морпурго.
- Вы действительно считаете оборону Гипериона глупостью? - спросила
Мейна Гладстон.
- Да.
Она сложила пальцы в щепоть и задумчиво потеребила нижнюю губу. В
окне за ее спиной беззвучно бушевал прием в честь армады.
- Если вы еще надеетесь на воссоединение с вашим... э-э... двойником,
- произнесла она, - то продолжение Гиперионовской кампании в ваших же
интересах.
Я не отозвался. Теперь в окне появилось ночное небо, в котором еще
пылали следы армады.
- Рисовальные принадлежности у вас с собой? - спросила Гладстон.
Я извлек карандаш и небольшой блокнот, о которых предпочел не
упоминать при Дайане Филомель.
- Рисуйте, пока мы разговариваем, - предложила Мейна Гладстон.
Я приступил к работе: быстро наметил ее опущенные плечи и занялся
лицом. Меня заинтриговали глаза.
Тут я ощутил на себе пристальный взгляд Ли Хента.
- Джозеф Северн, - протянул он. - Интересное имя вы себе выбрали.
Стремительными четкими штрихами я очертил высокий лоб и орлиный нос
Мейны Гладстон.
- Знаете, почему люди недолюбливают кибридов? - продолжал Хент.
- Да, - ответил я. - Синдром чудовища Франкенштейна. Боязнь всего
человекоподобного, но не совсем подходящего под определение "человек".
Потому-то андроидов и объявили вне закона.
- Угу, - согласился он. - Но ведь кибриды - самые настоящие люди, не
так ли?
- С точки зрения генетики - да, - ответил я и поймал себя на том, что
вспоминаю мать - как читал ей вслух, когда она заболела. Подумал о моем
брате Томе. - Но они часть Техно-Центра и потому подпадают под определение
"не вполне человек".
- А вы тоже часть Техно-Центра? - спросила Мейна Гладстон, взглянув
мне в глаза. Я начал новый набросок.
- Не совсем, - ответил я. - Я могу свободно путешествовать там, куда
меня допускают, но это ближе к обычному подключению к инфосфере, чем к
возможностям полноправных членов Техно-Центра.
В три четверти ее лицо выглядело интереснее, но вся сила, заключенная
в глазах, открывалась, когда они смотрели на тебя в упор. Я занялся
паутинками морщинок, разбегающихся из уголков этих глаз. Мейна Гладстон,
очевидно, никогда не прибегала к поульсенизации.
- Если бы можно было что-то скрыть от Техно-Центра, - сказала Мейна
Гладстон, - допускать вас на заседания правительства было бы безумием. Так
или иначе... - она опустила руки на колени и выпрямилась. Я перевернул
страницу в блокноте. - Так или иначе, - продолжала она, - вы располагаете
необходимой мне информацией. Правда ли, что вы можете читать мысли вашего
двойника, первой воскрешенной личности?
- Нет.
Перенести на бумагу сложное переплетение морщин и мускулов в уголках
ее рта было непросто. Я зарисовал его как умел, переключился на волевой
подбородок, положил тень под нижнюю губу.
Хент, нахмурив лоб, покосился на главу правительства. Мейна Гладстон
снова сложила пальцы в щепоть.
- Объясните, - попросила она.
Я поднял глаза от рисунка.
- Я вижу сны. В них, по-видимому, отражаются события, происходящие
вокруг человека, который носит в своем теле имплант предыдущей личности
Китса.
- Это женщина. Ее зовут Ламия Брон, - сказал Ли Хент.
Гладстон кивнула.
- Значит, первичная личность Китса, которая считалась убитой на
Лузусе, все еще жива?
Я замялся.
- Она... он... все еще в сознании. Вы же знаете, что субстрат
первичной личности был извлечен из Техно-Центра, очевидно, самим кибридом
и имплантирован в биошунт, носимый госпожой Брон.
- О да, - подтвердил Ли Хент. - Но суть дела в том, что вы
поддерживаете связь с личностью Китса, а через нее - с паломниками к
Шрайку.
Из быстрых черных штрихов сложился темный фон, придавший портрету
Гладстон глубину.
- Вряд ли это можно назвать связью, - заметил я. - Я вижу сны, сны о
Гиперионе. Сообщения, которые вы получаете по мультилинии, подтверждают,
что мои сны адекватны происходящим там событиям. Но я не могу общаться ни
с пассивной личностью Китса, ни с ее носительницей или прочими
паломниками.
Мейна Гладстон прищурилась:
- Откуда вы узнали о передачах по мультилинии?
- Консул рассказал паломникам, что может отправлять сообщения через
комлог и мультипередатчик своего корабля. Они разговаривали об этом в
Башне Хроноса, как раз перед спуском в долину.
- И как им понравилось откровение Консула? - спросила Гладстон тоном
адвоката: наследие тех лет, когда она еще не оставила юриспруденцию ради
политики.
- Они давно знают, что среди них есть шпион, - сказал я, убирая
карандаш в карман. - Вы сами предупредили об этом каждого.
Гладстон взглянула на своего помощника. Лицо Хента ничего не
выражало.
... ... ... Продолжение "Падение Гипериона" Вы можете прочитать здесь Читать целиком |