Вход    
Логин 
Пароль 
Регистрация  
 
Блоги   
Демотиваторы 
Картинки, приколы 
Книги   
Проза и поэзия 
Старинные 
Приключения 
Фантастика 
История 
Детективы 
Культура 
Научные 
Анекдоты   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Персонажи
Новые русские
Студенты
Компьютерные
Вовочка, про школу
Семейные
Армия, милиция, ГАИ
Остальные
Истории   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Авто
Армия
Врачи и больные
Дети
Женщины
Животные
Национальности
Отношения
Притчи
Работа
Разное
Семья
Студенты
Стихи   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рубрикатор 
Иронические
Непристойные
Афоризмы   
Лучшие 
Новые 
Самые короткие 
Рефераты   
Безопасность жизнедеятельности 
Биографии 
Биология и химия 
География 
Иностранный язык 
Информатика и программирование 
История 
История техники 
Краткое содержание произведений 
Культура и искусство 
Литература  
Математика 
Медицина и здоровье 
Менеджмент и маркетинг 
Москвоведение 
Музыка 
Наука и техника 
Новейшая история 
Промышленность 
Психология и педагогика 
Реклама 
Религия и мифология 
Сексология 
СМИ 
Физкультура и спорт 
Философия 
Экология 
Экономика 
Юриспруденция 
Языкознание 
Другое 
Новости   
Новости культуры 
 
Рассылка   
e-mail 
Рассылка 'Лучшие анекдоты и афоризмы от IPages'
Главная Поиск Форум

Повести - - Хроника пикирующего бомбардировщика

Проза и поэзия >> Русская современная проза >> См. также >> Кунин, Владимир >> Повести
Хороший Средний Плохой    Скачать в архиве Скачать 
Читать целиком
Владимир Кунин. Хроника пикирующего бомбардировщика

---------------------------------------------------------------

© Владимир Владимирович Кунин, 1966

OCR: Wesha, wesha.lib.ru

---------------------------------------------------------------

Повесть

Об авторе


    Владимир Владимирович Кунин родился в 1927 году в Ленинграде. Шестнадцати лет он пошел на фронт, но его служба продолжалась недолго. Вскоре его откомандировали во Чкаловское военное авиационное училище, которое он закончил в 1946 году, и в течение дальнейших пяти лет летал штурманом на Пе-2, "пешках" - так в годы войны называли пикирующие бомбардировщики конструктора Петлякова. В 1951 году Кунин демобилизовался.

    Работая журналистом - специальным корреспондентом журнала "Советский цирк", а позже спецкором газеты "Советская культура", Владимир Кунин пишет рассказы и повести.

    Первая его книга, "Настоящие мужчины", вышла в 1966 году в издательстве "Молодая гвардия". В книгу вошли две повести - "Я работаю в такси", "Хроника пикирующего бомбардировщика" - и двенадцать рассказов "Про цирк и не про цирк". Если рассуждать формально, в книге, собственно, вся биография писателя. Но так кажется только на первый взгляд. Каждое отдельное произведение Кунина - это, разумеется, и какой-то итог пройденного этапа жизни, и результат долгих раздумий над человеческими судьбами. Работа писателя, помимо иных положительных качеств, отмечена большой добротой, любовью к человеку, к своему герою. Наверно, поэтому за одну из лучших повестей, "Хронику пикирующего бомбардировщика", Владимир Кунин удостоен литературной премии имени Николая Островского. В этой повести автор возвращает нас в годы Великой Отечественной войны. Кунин раскрывает огромную тему войны через один небольшой эпизод, где экипаж Пе-2 - трое друзей, молодых ребят искали немецкий аэродром, нашли его и ценой собственной жизни уничтожили три десятка немецких истребителей.

    По этой повести на Ленинградской киностудии поставлен одноименный фильм, заслуженно получивший широкую прессу и признание зрителей.

    В 1968 году отдельной книжкой выходит повесть "Багаж срочной отправки". А в следующем году эта повесть появляется в новом сборнике Владимира Кунина "Лицо одушевленное", изданном "Молодой гвардией".

    В этой новой книге три повести и три рассказа. И в них мы снова встречаемся со знакомыми нам по первой его книге героями: снова война, летчики, снова цирковые артисты. Но это теперь не только личный опыт, но обогащение литературным мастерством, пронзительно-добрая и честная гражданская позиция зрелого писателя. После выхода в свет "Лица одушевленного" Владимира Кунина приняли в Союз советских писателей.

    Работу над новыми повестями и рассказами писатель успешно сочетает с работой в кино. После "Хроники..." он создает совместно с Львом Кассилем фильм "Удар, еще удар!" - фильм, также хорошо известный нашим кинозрителям. На студии документальных фильмов по его сценариям снято тринадцать лент, две из которых, "Докер" (о рабочих Ленинградского морского порта) и "Обыкновенный номер" (о цирке), поставленные режиссером Н. Ворониным, удостоены международных премий.
В. ВИКТОРОВ

1944 ГОД. 7 АВГУСТА. 13 ЧАСОВ 15 МИНУТ


    Раскаленный воздух, смешиваясь с испарениями бензина, окутывал весь аэродром. Не было ни одного уголка, где можно было спрятаться от этой давящей духоты. Комбинезоны, надетые на голое тело, стягивались с плеч и завязывались на поясе рукавами. На блестящих от пота телах механиков и мотористов причудливо расползались пятна отработанного масла. Выгоревшие пилотки снизу были окаймлены белой волнистой линией проступившей насквозь соли.

    - Сокол-115, Сокол-115!.. Я - Рубин, я - Рубин... Отвечайте! Прием... - Взмокший от напряжения маленький радист щелкнул переключателем и, поправив наушники, надетые поверх пилотки, настороженно склонил голову набок.

    Тридцать четыре минуты назад пикирующий бомбардировщик Пе-2 Сокол-115 под командованием пилота лейтенанта Сергея Архипцева, имея на борту штурмана младшего лейтенанта Вениамина Гуревича и стрелка-радиста старшего сержанта Евгения Соболевского, перестал отвечать на позывные командного пункта полка.

    Около рации на ящике из-под бомбовых взрывателей сидел командир полка, тридцатидвухлетний полковник Дорогин. Дорогин слегка заикался и, как все люди, страдающие этим недостатком, был молчаливым и застенчивым. Комбинезон у него был расстегнут, волосы прилипли ко лбу, шлемофон висел на поясе. За спиной Дорогина стояли командиры отрядов и эскадрилий. Чуть в стороне от них в затылок радисту угрюмо смотрел старшина Кузмичов - механик самолета Сокол-115.

    - В-ввызывай еще раз, - негромко сказал Дорогин и закурил папиросу.

    Радист сдвинул наушники на виски, рукавом вытер пот:

    - Да кого же вызывать-то, товарищ полковник?! У них горючего на восемнадцать минут оставалось, когда они последний раз на связи были...

    - Дерьмо... - отчетливо проговорил Кузмичов, с ненавистью глядя на радиста. - Что ты в горючем понимаешь, сопляк! Включай свой "Зингер"! Зови их!

    Испуганный радист втянул голову в плечи и вопросительно посмотрел на командира полка. Дорогин медленно наклонился, положил на землю папиросу и аккуратно раздавил ее сапогом.

    "Их нету... - подумал Дорогин. - Их уже нету. Еще совсем недавно они были... Сначала здесь... Рядом. Потом там, в воздухе... А теперь их уже нигде нет... И не будет..."

    - 3-ззови их, - сказал он радисту.

    Щелкнул переключатель. Облизнул губы радист.

    - Сокол-115, Сокол-115!.. Я-Рубин, я-Рубин... Отвечайте. Сокол-115, я - Рубин...


    Солнце уже давно село за бараки ремонтных мастерских, жара спала, и от землянок мотористов на стоянку стал наползать вечер. Издалека ветер донес хрипловатый патефонный голос, который пел: "Мадам, уже падают листья, и осень в прозрачном бреду..." Порывы теплого ветра стихали, и голос пропадал.

    Кузмичов медленно брел по стоянке первой эскадрильи. Ни о чем не думая, ничего не понимая, шел, шел и шел... Его словно выскребли всего изнутри, и не мог он ни думать, ни страдать, ни отчаиваться. А если он сейчас и движется, то по привычке, по инерции... Ну, как курица с отрезанной головой, что ли...

    "Я гибну в любовном огне... Когда же вы скажете..."

    "Целую неделю из землянки в землянку, из барака в барак таскают..." - подумал Кузмичов про пластинку и вдруг понял, что он идет к месту стоянки своей машины.

    Выстроились зачехленные самолеты. Вот сто двенадцатый, сто тринадцатый, сто четырнадцатый... Сомкнутым строем стояли бомбардировщики. И вдруг разрыв. Одной машины нет. А дальше опять плотно, крыло в крыло; сто шестнадцатый, сто семнадцатый, сто восемнадцатый...

    Остановился Кузмичов, опустил руки. И кажется ему, что стоит на своем месте сто пятнадцатый и кто-то ему из кабины рукой машет. Улыбнулся Кузмичов, хотел было тоже рукой махнуть, и... вот уже нет самолета - валяются на пустой стоянке тормозные колодки, струбцины от элеронов и рулей глубины, чехлы моторные. И тут словно прорвало, схватился за голову, упал на землю...

    "И, взглядом играя усталым, шепнула она, как в бреду..." - донес ветер, но Кузмичов уже ничего не слышал.


    Настоящих стариков в полку было трое: авиационный механик старшина Кузмичов, младший сержант Коцуба - кладовщик склада ГСМ и писарь штаба ефрейтор Марголин. Всем троим было далеко за сорок, и в полку, где средний возраст личного состава колебался между двадцатью и двадцатью четырьмя годами, Марголин, Кузмичов и Коцуба выглядели ожившими мамонтами. Некоторое время они даже жили вместе. Правда, недолго. Первым покинул землянку Кузмичов. В один прекрасный день ему стало невыносимо тоскливо с интеллигентным, предупредительным Марголиным и трусоватым, бесцветным Коцубой. Кузмичов переселился к молодым механикам первой эскадрильи. Следом за ним ушел жить в штабной барак Марголин. Коцуба неделю проторчал в землянке один, а потом собрал манатки и перебрался на склад ГСМ к двум своим помощникам - семнадцатилетнему солдату Рябинину и вольнонаемной кладовщице Дуське. Дней пять землянка пустовала, затем в полк пришло пополнение стрелков-радистов, и с этого дня она стала обитаемой и куда более веселой, чем тогда, когда в ней жили Марголин, Кузмичов и Коцуба.


    ...Кузмичов всегда был авиамехаником. Он стал механиком еще в XII истребительном отряде двора Его Императорского Величества в девятьсот шестнадцатом году.

    Ни детей, ни жены у Кузмичова не было. От одиночества он не страдал, потому что вокруг всегда были люди. Авиация - штука коллективная, и заниматься самокопанием и сосредоточиваться на самом себе не было ни времени, ни охоты. Как-то уж так получалось, что каждый летчик, за машиной которого был закреплен Кузмичов, попадал вместе с самолетом в сферу кузмичовских забот, и недостатка в проявлении родственных чувств Кузмичов не испытывал. Он никогда не играл в этакого "дядьку-опекуна" из пожилых авиамехаников, которые разговаривали со своими пилотами иронично и наставительно. Году в тридцать девятом или сороковом он посмотрел кинокартину, где был такой авиамеханик, и потом неделю чертыхался. В картине все вроде было как в жизни и все вроде бы не так.

    Войну сорок первого года он начал в том полку, где служил и сейчас. Только тогда полк был укомплектован на "пешками", а СБ - скоростными бомбардировщиками, которые хороши были еще в финскую кампанию. Скоростенка у этих скоростных была маловата - еле-еле триста двадцать, но летать было не на чем, а старики СБ честно несли свою нелегкую службу.

    К концу первого года войны СБ почти все погибли, и однажды десять экипажей полка были сняты с фронта и отправлены срочно в командировку - получать новые машины прямо с завода.

    Командир второго отряда Дорогин (он тогда еще был командиром отряда) вместо стрелка-радиста взял своего механика Кузмичова.

    В часть они возвращались собственным летом. Они прилетели на невиданных тогда действительно скоростных пикирующих бомбардировщиках конструктора Петлякова. Самолеты имели хищный вид, назывались Пе-2 и были окрещены "пешками". Вскоре весь полк стал летать на "пешках".

    Время от времени машины не возвращались на аэродром, и тогда с завода приходили в полк новые, модернизированные "пешки", а военно-авиационные школы и училища присылали молоденьких франтоватых младших лейтенантов с фанерными чемоданами.

    Весной сорок третьего года командир второй эскадрильи Дорогин (он тогда уже был командиром эскадрильи) вызвал к себе Кузмичова и сказал:

    - К-ккузмич, подпиши акт приемки новых машин...

    Кузмичов подписал.

    - Х-ххорошие машины? - спросил Дорогин.

    - Ничего, - равнодушно ответил Кузмичов.

    - Что-нибудь н-нновое есть?

    - Движки теперь не ВК-105, а ВК-107 ПФ...

    - Эт-тто что за ПФ? - удивился Дорогин.

    - Пушечно-форсированный, - объяснил Кузмичов. - С непосредственным впрыском...

    - Это хорошо или п-пплохо?

    - Вам хорошо, мне плохо, - ответил Кузмичов и попросил разрешения закурить.

    - Кури, Кузмич, - сказал Дорогин. - Я тебя не п-ппонял...

    Кузмичов закурил.

    - Чего ж тут не понять, - сказал Кузмичов. - Летать хорошо, чинить плохо...

    - Ясно, - усмехнулся Дорогин. - Грех тебе, Кузмич, жаловаться. Ч-ччинить приходится редко - хороним чаще.

    - И хороним редко...

    - Т-ттоже верно. Б-ббортовые номера проставили?

    - Проставили.

    - Какие?

    - Сто четырнадцатый, сто пятнадцатый, сто девятнадцатый... - Кузмичов посмотрел на потолок. - И... все. Больше не успели.

    - Ладно. Ты, Кузмич, прими сто пятнадцатую. Мы туда совсем мальчишечек сажать будем... Понял?

    Кузмичов погасил папиросу.

    - А вы?.. - спросил он.

    - А я возьму себе Малюгина, - сказал Дорогин.

    - Боровикова лучше...

    - Х-ххорошо, Кузмич, я возьму Боровикова.

    И Кузмичов стал механиком сто пятнадцатой "пешки".


    С того дня прошло больше года, и сейчас, обняв руками пропахшую бензином землю стоянки самолета номер сто пятнадцать, Кузмичов лежал, ни о чем не думая, ничего не вспоминая...
ВСЕГО 5 ДНЕЙ НАЗАД...

     2 АВГУСТА. НОЧЬ


    Была прекрасная летная ночь.

    Собственно говоря, ночь была как ночь, ничего особенного, но она казалась прекрасной потому, что последние дни стояла отвратительная погода и ночи между этими днями тоже были отвратительными - затянутые черными туманами, слепые, дождливые, нелетные ночи...

    Черные ночные туманы к утру становились серыми и еще более безрадостными. Синоптики с тоской смотрели в небо и плевали на землю. Летчики с презрением смотрели на синоптиков и плевались в адрес всей метеослужбы.

    Все пилоты, штурманы и стрелки-радисты - весь летно-подъемный состав полка - болтались из одной землянки в другую и время от времени бегали к прибористам клянчить спирт.

    Плохая погода устраивала только техников. Они копались в двигателях столько, сколько хотели. Их никто не подгонял, не кричал, что из-за них задерживается боевой вылет. Вот, пожалуй, и вся польза от плохой погоды. Ну, может быть, еще "ликер шасси"...

    Открытие ставшего впоследствии знаменитым "ликера шасси" было обязано этой же паршивой погоде.

    Когда в один из скучнейших дождливых дней было обнаружено, что полковая лавка военторга располагает только широчайшим ассортиментом орденских колодок, несколькими банками американской консервированной колбасы и громадным количеством бутылок с концентрированным тягучим малиновым сиропом на прекрасном сахарине, родился "ликер шасси".

    Митька Червоненко, нахальный двадцатилетний пилот третьей эскадрильи, и Славка Морозов, старшина батальона аэродромного обслуживания, обуреваемые желанием выпить, заглянули в лавку военторга и, высказав этой лавке все, что они о ней думали, помчались к прибористам за спиртом.

    Прибористы спирта не дали и послали их ко всем чертям. Неутоленная жажда загнала Митьку и Славку на склад ГСМ. Там среди бензино-керосиново-автольных запахов витал еле уловимый запах сладковатого спирта. Митька и Славка принюхались и поняли, что этот сказочный запах исходит от канистр с гидравлической смесью для выпуска шасси. Они выплакали у пожилого младшего сержанта одну канистру и потащили ее в Славкину землянку.

    В землянке они три раза перегнали содержимое канистры через противогазную коробку и получили почти чистый спирт. Однако примесь сивушных масел оставалась так велика, что пить эту дрянь было невыносимо противно.

    Тогда Митька и Славка, сохраняя в строжайшей тайне свое открытие, бросились в лавку военторга. Принеся извинения за все гадкие слова, сказанные ими при первом посещении, они купили десять бутылок с малиновым сиропом и побежали обратно в землянку. Там они смешали сироп с отфильтрованной гидравлической смесью и получили божественный напиток, названный впоследствии "ликер шасси".

    В этот же вечер почти вся третья эскадрилья отчаянно веселилась, а Митька и Славка сидели во главе стола и принимали льстивые комплименты и поздравления.

    Каким-то образом слух об этом изумительном открытии на следующий день достиг ушей начальника особого отдела, который без особого труда в течение двух минут выяснил фамилии скромных авторов чудесного напитка. Кому из них первому пришла в голову мысль отфильтровать сквозь противогазную коробку эту смесь, неизвестно до сих пор. Даже когда замполит кричал, что предаст их трибуналу, Митька и Славка стойко держались соавторства и понесли одинаковую кару - трое суток строгача.

    Так как гауптвахты в полку не было, а приговор необходимо было привести в исполнение немедленно, то начальник штаба переселил оружейников к радистам, а землянку оружейников отдал в распоряжение коменданта аэродрома.

    Фанерным щитом землянку разгородили на две части. По одну сторону щита поселили Митьку - это была камера для офицерского состава, а по другую сторону - Славку, в камеру сержантского состава. У входа в землянку поставили часового. Часовой был узбек и пел грустные непонятные песни. Славка из-за фанерной стенки рассказывал Митьке историю своей первой и последней любви, а Митька учился танцевать чечетку. Ему очень нравилась чечетка.


    Удивительная штука - военный аэродром ночью. Все то, что днем кажется привычным, естественным и на стоящим внимания, ночью приобретает какой-то совсем иной, таинственный и загадочный смысл. Узкий длинный луч освещает посадочную полосу. Мелькают бортовые огни садящихся и взлетающих машин. Стоянка угадывается только по верхней кромке силуэтов бомбардировщиков. Призраки техников и мотористов снуют под крыльями самолетов. Сузив зрачки фар до щелочек, проезжает грузовик-тягач. На платформе у него лежат бомбы, аккуратно сложенные в круглых ящиках из реек. Рейки бомбовых ящиков слабо белеют в темноте. Бомб много. Они так возвышаются над платформой, что непонятно, как это маленький тягач может сдвинуть их с места.

    Взлетает ракета. И, несмотря на всю таинственность ночи, аэродром работает спокойно и привычно...

    При желании в темноте можно даже различить бортовые номера самолетов. Они словно впитали в себя дневной свет и сейчас ночью строго мерцают на круглых приземистых фюзеляжах "пешек".

    Сто двенадцатый, сто тринадцатый, сто четырнадцатый, сто пятнадцатый... Около сто пятнадцатого возятся трое, у одного из них на шее висит электрический фонарь. Это пожилой человек лет сорока пяти - пятидесяти, в комбинезоне и пилотке. На комбинезоне видны смятые и грязные погоны старшины. Это Кузмичов - механик самолета номер сто пятнадцать.

    На стремянке под правым мотором стоит худенький мальчишка-моторист, грязный, как и все авиационные мотористы. Второй моторист, здоровый, мордастый парень, завинчивает заглушку маслопровода.

    Кузмичов ставит ногу на трапик, ведущий в кабину пилота, и негромко говорит:

    - Давайте, пацаны, заканчивайте.

    Мальчишка на стремянке с грохотом роняет разводной ключ. Кузмичов высовывается из люка.

    - Тише ты! Бегемот... - говорит он маленькому мотористу.

    Маленький моторист с удивлением смотрит на приятеля - мордастого парня. Парень глазами показывает ему в хвост машины.

    Там, на стеганых моторных чехлах, положив головы на парашюты, как на подушки, вповалку спят три человека.

    Маленький моторист осторожно слезает со стремянки и виновато бормочет в сторону Кузмичова:

    - Извиняюсь...

    Кузмичов вдруг пожалел маленького моториста и, не желая оборвать разговор, мягко говорит:

    - Они стартуют в два пятьдесят...

    Он зубами приподнимает левый рукав комбинезона и смотрит на ручные часы с черным циферблатом и светящимися стрелками. На часах - два тридцать шесть.

    - У них еще уйма времени... - серьезно говорит Кузмичов и залезает в самолет.


    Три человека спали глубоким, спокойным сном.

    Лежа на спине, спал сильный, кряжистый Сергей Архипцев. Очень уютно, свернувшись калачиком, причмокивал губами штурман Веня Гуревич.

    Длинный парень лежал на животе, раскинув ноги и обняв парашют. Это стрелок-радист Женька Соболевский.

    Не сняв пистолеты и планшеты с картами, спали три человека.

    У Гуревича из кармана гимнастерки торчала навигационная линейка...

    Рядом со сто пятнадцатым остановился тягач с бомбами. На бомбах, покуривая, сидели несколько человек. Один из них притушил окурок о рейку бомбового ящика и спрыгнул вниз.

    - Кузмичов! - крикнул он.

    - Тише ты! - зашипел на него маленький моторист со стремянки и кивнул в сторону спящих. - Як старшина давеча казав? - спросил он у приятеля.

    - Бегемот, - ответил второй моторист.

    - Во-во... - удовлетворенно сказал маленький. Из кабины вылез Кузмичов.

    - Вешай... - сказал он.

    Люди, сидевшие на бомбах, тоже спрыгнули вниз и, приставив к платформе две обычные доски, скатили четыре стокилограммовые бомбы. Они быстро и ловко раскрыли круглые ящики и, обнажая очередную бомбу, кто-то каждый раз приговаривал:

    - Не бойся, родимая... Скидывай свою одежку...

    Наконец бомбы были подвешены, и старший команды ввинтил взрыватели. Он осторожно пропустил сквозь взрыватели контрящие вилки и, облегченно вздохнув, громко сказал:

    - Порядок! По коням!..

    Все забрались на платформу, и тягач, монотонно урча, двинулся к следующему самолету.

    - Бегемот... - с удовольствием сказал ему вслед маленький моторист.


    В предутренней мгле на большой высоте идут пикирующие бомбардировщики. Внизу впереди тоненькие ниточки перепутавшихся железнодорожных путей. Вся станция забита товарными составами и цистернами.

    Заваливается в пике первая машина, за ней вторая, третья... В рев моторов вплетается леденящий душу вой сирены. На каждой машине есть такая сирена.

    Отрываются бомбы. Какое-то мгновение они продолжают путь, начатый самолетом, потом тихонько опускают свои носы и теперь уже совершенно отвесно продолжают падение в гущу вагонов, цистерн и маленьких домиков, похожих на спичечные коробки. Черные кустики взрывов отмечают места падения бомб.

    Выходит из пике одна машина, другая, третья... Звук моторов меняется, становится ровнее, спокойнее.

    Идет в пикирование вторая тройка. Снизу, с земли, навстречу ей тянутся красивые ленты трассирующих пуль и снарядов.

    Край огненного веера задел одну из машин, выходящую из пике, и самолет разорвался на десятки уродливых частей.

    Летят вниз обломки.

    Две оставшиеся машины продолжают набирать высоту. На одной из них бортовой номер 115.


    ...Кабина стрелка-радиста наглухо отгорожена от кабины штурмана и пилота. Здесь, в этой кабине, все очень строго. Если, конечно, не считать фотографии миловидной девушки, которая висит на инструкции аварийного выпуска шасси, и маленькой цветной репродукции "Голубых танцовщиц" Дега, заботливо укрепленной на опечатанной пломбой аптечке.

    Все, что здесь находится, называется коротко и сокращенно. Один пулемет - ШКАС, другой - УБ, радиостанция - РСБ, самолетно-переговорное устройство, по которому стрелок-радист разговаривает с пилотом и штурманом, - СПУ...

    Женька Соболевский поправил на шее ларингофоны и спокойно передвинул верньер передатчика.

    - Командир! - сказал он, глядя на "Голубых танцовщиц", - Рубин запрашивает результаты!..

    В кабине пилота и штурмана - Архипцев и Гуревич. Сидя за штурвалом, Архипцев почти скрыт бронеспинкой кресла. Справа и чуть сзади Архипцева сидит Гуревич.

    Машина только что вышла из пикирования, и Гуревич, внимательно вглядываясь в землю, нажал на тумблеры, открывая шторки водорадиатора.

    Архипцев внимательно поглядел по сторонам. Гуревич еще раз взглянул сквозь прозрачный низ кабины на землю и показал Архипцеву на столбы огня и дыма, которые тянулись из того места, где раньше была железнодорожная станция.

    Архипцев кивнул головой Гуревичу, прибавил обороты обоим моторам и приказал Соболевскому:

    - Отвечай: накрыли! Заходим вторично. Сообщи: сбит двести третий. Экипаж погиб. Все.

    - Понял... - сказал Женька в своей кабине.

    Лицо у него исказилось, как от зубной боли. Отпихнув ногой пулемет, он невидяще уставился на "Голубых танцовщиц" и начал бешено выстукивать ключом ответ земле...
3 АВГУСТА. 14 ЧАСОВ 10 МИНУТ


    Десять минут назад в штаб полка были вызваны все командиры отрядов и эскадрилий. Они расположились вокруг большого стола, как скатертью, накрытого картой. Карта была завалена всякой всячиной: стояла пепельница, валялись папиросы, спички, навигационная линейка, транспортир, ветрочет...

    Присев на край стола, Дорогин чиркал одну спичку за другой, пытаясь прикурить. Спички ломались, шипели, дымили и не зажигались.

    - В-ввот черт, - беззлобно сказал Дорогин. - Какую дрянь стали делать!..

    Кто-то дал ему прикурить. Дорогин затянулся и сказал:

    - Давай, Михаил Николаевич. Вроде все на месте.

    Начальник штаба, грузный высокий подполковник с простоватой физиономией, постучал карандашом по столу и хриплым голосом проговорил:

    - Внимание, товарищи! Разведотдел штаба фронта сообщил, что в радиусе действия нашего полка появилось кочующее подразделение немецких истребителей "фокке-вульф". Подразделение прекрасно оснащенное, обладающее великолепной способностью мгновенно менять базу и укомплектованное пилотами высокого классов, асами. Эти истребители блокировали почти весь наш участок фронта. Штаб фронта радировал нам их приблизительные координаты. Повторяю: приблизительные! Не исключена возможность, что немцы, меняя базу, оставляют на прежнем месте фальшмакет. Наша задача - в минимально кратчайшие сроки обнаружить этот аэродром и уничтожить его любыми средствами. От этого зависит успех всей операции, которую готовит седьмая армия... Все. Ваши предложения?

    Минуту все молча стояли вокруг стола. Дорогин пододвинул к себе пепельницу и, придавив к ней окурок, усмехнувшись, спросил:

    - Что скажете, ст-ттратеги?..

    К карте протиснулся Герой Советского Союза капитан Савченко.

    - Разрешите, товарищ полковник?

    - Давайте, Савченко... - кивнул ему Дорогин.

    - Мне кажется, нужно разбить по квадратам весь наш район полета и каждую эскадрилью обязать тщательным образом прочесать свои участки...

    - Так, - сказал Дорогин. - К-ккто еще?

    - Правильно говорит Савченко! - заявил кто-то.

    Начальник штаба шумно вздохнул.

    - Позвольте, Иван Алексеевич? - обратился он к Дорогину.

    - Да, да, п-ппожалуйста...

    - А по-моему, это будет преступное легкомыслие, - сказал начальник штаба и покраснел от злости. - Кончится затея Савченко тем, что все эскадрильи вернутся с пустыми руками, а одна обязательно напорется на немцев. Товарищи, несмотря на всю важность задачи, мы не имеем права бессмысленно рисковать людьми и техникой!.. Здесь нужен какой-то другой ход...

    - П-пподумайте, ребята. Мы вас для этого сюда и позвали... - сказал Дорогин.

    - Разрешите, товарищ полковник? - медленно произнес командир отряда "охотников" майор Кошечкин.

    - Г-гговори, Витя, - улыбнулся ему Дорогин.

    За спиной у начальника штаба шла перебранка шепотом. Савченко отстаивал свою идею.

    - Тише, товарищи, - повернулся к ним штурман полка.

    Перебранка стихла.

    - У меня такое предложение, - еще медленнее сказал Кошечкин. - Самое главное что? Обнаружить базу "фоккеров". Так? Вот и нужно поднять в воздух не весь полк, а одну машину. Так? Пусть ищет, а уж найдет, вот тогда... Короче говоря, я мог бы это сделать сам...

    Все молча ждали, что скажет Дорогин. А он опять томительно долго чиркал ломающимися спичками.

    - Д-ддай-ка зажигалочку, - попросил он у командира третьей эскадрильи.

    Комэск-три протянул ему зажигалку и сказал:

    - Товарищ полковник, у меня один технарь есть - золотые руки. Я ему скажу, он вам мигом этот агрегат смастерит...

    - Скажи. - Дорогин встал из-за стола. - Ну что ж, п-ппервая половина предложения дельная... Это я про Кошечкина. Так, п-ппожалуй, и нужно сделать. Но искать пойдет не Кошечкин, а... Ну, с-сскажем... Архипцев, командир сто пятнадцатого. Ясно?

    - Нет, - угрюмо ответил Кошечкин.

    - П-ппотом объясню. Вы свободны, товарищи...

    Дорогин подождал, когда последний человек выйдет из комнаты, надел фуражку и тоже направился к двери.

    - Вы надолго? - спросил штурман полка.

    - Нет. Я здесь на крыльце постою... Вы пока подработайте задание сто пятнадцатому, - сказал Дорогин и вышел из комнаты.

    Начальник штаба посмотрел на штурмана полка и, для верности оглянувшись на дверь, удивленно покачал головой.

    - У меня такое впечатление, что сто пятнадцатый - это его пунктик...

    - Хорош пунктик! - сказал штурман полка. - Посылать мальчишек к черту в зубы...

    - Каждый любит так, как может... - сказал начальник штаба и засмеялся.
ЭКИПАЖ ИДЕТ В ШТАБ


    Дорогин стоял на крыльце, и мелкие капли дождя летели ему в лицо. Он стоял и думал о том, что он с удовольствием бы сам пошел искать базу "фоккеров". Или еще лучше вдвоем. С Архипцевым. Он, Дорогин, - ведущий, Архипцев - ведомый... Он давно следит за этим экипажем. Он даже до сих пор и понять не может, что ему в этих ребятах нравится... Черт его знает, вроде бы ничего такого нет, а вот нравятся они ему, и все тут!.. Обычный экипаж. У него таких экипажей вон сколько... И летают многие лучше. Взять хоть Савченко... Герой. Ну и что, что герой?.. Какая разница? Просто Савченко воюет больше, чем Архипцев. Успел налетать больше. Савченко скоро тридцать, а Архипцеву двадцать один... Нет, двадцать два. Двадцать один ему было, когда он из училища в полк прибыл. И штурману его двадцать два. А стрелку-радисту - двадцать один... Они еще свое возьмут... Вот в них он почему-то абсолютно уверен...

    Разбрызгивая грязь в разные стороны, от стоянки к расположению полка мчался бензозаправщик. Вся машина была облеплена механиками и мотористами. Час профилактики кончился, и они ехали на обед в столовую.

    Дорогин вгляделся в машину и увидел промокшего до нитки Кузмичова. Кузмичов стоял на подножке и держался рукой за что-то внутри. В другой руке была сумка с инструментами.

    - Кузмичов! - крикнул Дорогин.

    Кузмичов оглянулся и увидел стоящего на крыльце Дорогина.

    

... ... ...
Продолжение "Хроника пикирующего бомбардировщика" Вы можете прочитать здесь

Читать целиком
Все темы
Добавьте мнение в форум 
 
 
Прочитаные 
 Хроника пикирующего бомбардировщика
показать все


Анекдот 
Помощник читает Мюллеру досье:
- Отто фон Штирлиц, характер - нордический...
- Постой, постой!.. "нордический"... "северный", значит... Это, что, получается, Штирлиц - отморозок?
показать все
    Профессиональная разработка и поддержка сайтов Rambler's Top100